Никто не подумал про Наумысника. Нестерович, если и думал о нем, то не в связи с этим случаем. Наумысник не давал ему проходу, все просил перевести его на строительство: «Я тут больше выработаю!» Наумысник рассуждал так: если сейчас сразу прекратить разговоры о переводе, то может показаться подозрительным, почему вдруг пропала у него охота работать на кладке как только разбился портной.
Наконец Нестерович согласился. На заводе поставили другого человека, а Наумысник пошел в каменщики. Он поднимался на леса и каждый раз, перед тем как начать работать, проверял доску под ногами, крепко ли держится. «А то приляпают кое-как, а там, глядишь, и несчастье с человеком приключится». Доску он проверял так, чтобы все это видели. Он чувствовал себя уверенно: портной лежал в городской больнице, а Творицкая работала сейчас километрах в десяти отсюда, где проходила осушительная магистраль и начинались торфоразработки. Так Наумысник дожидался «своего срока». Дни, казалось ему, тянутся очень медленно. Лето продолжалось бесконечно. Хоть бы скорее наступала осень. Тогда надеялся он покончить со всеми этими делами и снова стать тем, кем был сызмальства. Что именно так все и будет, Наумысник не сомневался. Он все делал как следовало. И судьбу его решат наилучшим образом. Собственно говоря, миссия его уже окончена. Теперь можно было и кладкой кирпича подзаняться, чтобы никому в глаза не бросалось, что он лазил на леса перед несчастным случаем с портным. «Все-таки стоило бы иметь справку. А вдруг заметят что-нибудь, разузнают. Тогда придется уходить отсюда, быть может куда-нибудь далеко. Правда, в «те дни» надо будет на короткое время опять сюда прийти, встретиться кое с кем, договориться, передать себя в распоряжение тех людей...» Тем не менее он надеялся, что исчезать ему будет незачем. Все так хорошо устраивалось! Наумысник был избалован удачами. Вечерами он иногда заходил к Нестеровичу и каждый раз намекал на справку:
— Осенью уеду.
— Тогда и справка будет.
Подолгу он у Нестеровича никогда не засиживался. Поэтому ничего удивительного не было и в том, что однажды он как-то очень уж поторопился уйти.
Нестерович занимал квартиру в большой хате, разделенной сенями на две половины. Большая половина была разгорожена на три комнатки, в меньшей перегородок не было. Здесь стояла простая побеленная печка, стены были оштукатурены и покрашены. В этой комнате жила Ирина. Три комнатки на большей половине занимал Нестерович. К Ирине часто приходила Слава. Жила она в интернате с детьми, родители которых работали на кирпичном заводе или на торфоразработках. Зося Творицкая работала на торфе, и Слава оставалась в интернате. Накануне выходного дня Ирина приходила в интернат и забирала Славу к себе, а наутро после выходного дня отводила ее обратно.
В тот вечер Наумысник, сидя у Нестеровича, услыхал голос Зоси. Она говорила на дворе. Он сразу же узнал этот голос и, едва успев попрощаться, выскочил из квартиры. Было темно. Зося стояла у раскрытого окна комнаты, разговаривала и смеялась. Наумысник кинулся в сторону, чтобы его не узнали. «Хорошо, что убежал от Нестеровича, — а вдруг она туда зайдет!» Зося вошла в сени. Наумысник спрятался в тени деревьев и в самом темном месте стал напротив открытого окна. Он видел, как Зося переступила порог комнаты, подошла к кровати. А на кровати, укрывшись одеялом, лежали Ирина и Слава. Зося начала ерошить волосы дочери. Девочка смеялась, норовя так же схватить за волосы мать. Смеялась и Ирина.
— Почему ты раньше не пришла? — говорила Слава.— Мы думали, что совсем не придешь, и легли спать,
«Она здесь», — думал Наумысник, идя лесом к себе домой. Он теперь снова жил в той самой хате, в которой его увидал впервые Нестерович.
Зося приходила к Славе каждый выходной день. Несчастье с портным произвело на нее тягостное впечатление. Ей было жаль его, она считала, что он свалился потому, что не годился для такой работы. Она мало верила, когда ей рассказывали, как ловко он кладет кирпичи. До самого выяснения последних событий портной представлялся ей чудаком, мало практичным и еще менее солидным.
Как-то Ирина приехала в город и зашла в больницу. На нее сразу же дохнуло детством. Печальные образы прошлого овладели ею. Это была та самая больница, в которую она когда-то вместе с братом пришла навестить больного отца и не застала его в живых. Идя больничным двором по дорожке среди густой травы, она думала об ушедших годах. Портного она увидала в коридоре. В халате и туфлях он стоял у окна и поглаживал бородку. Ирине он очень обрадовался: