— В сказке, — начал он, — говорится примерно так: шла девочка купаться, и застигла ее гроза. Она стояла под деревом, промокла. А когда гроза прошла, девочка увидала: лежит невдалеке вывернутое с корнями дерево, а из-под корней видны разные золотые вещи. Дальше оказывается, что за несколько лет до того эти вещи зарыли здесь бандиты, когда их начали отсюда выкуривать. Ну хорошо. А в конце сказки вы детям задачу задали: как они думают, что сделали девочка и ее родители с этими вещами? Когда дети вернуться с прогулки, вы им расскажете новую сказку, и тогда видно будет, правильно ли они ответили, А что там будет, в другой сказке? — спросил портной. — Мне некогда дожидаться конца.
— А как вам кажется?
— Мне кажется — смотря какая семья, какие люди. А если спросить, имеют ли они, скажем, право взять эти вещи себе? Так ведь раз нашли, то... Ведь они же ни у кого не украли, не взяли... Но, с другой стороны, если говорить о законе... Так ведь опять-таки... Вот, к примеру, в прежнее время был такой закон... Жили люди богатые и бедные. Украдет бедняк у богатого — его судят. Украдет богатый у бедного — тоже судят. Раз украл, значит вор, но, между нами говоря, у меня душа лежит больше к тому, кто у богатого украл, хоть он и вор...
— Так. Ну, а сейчас, когда нет ни богатых, ни бедных, а все равны и все к богатству идут, к сытости, а потом и к роскоши пойдут? Когда жизнь стала такой, что уж раз человек родился, так он и будет жить как полагается, и родителям его не приходится ломать себе голову, как приспособить дитя свое к жизни?
— Да... Как подумаешь хорошенько, то и выходит, что незачем нынче человеку от людей прятаться. К чему ему скряжничать, жадничать, таскать все к себе в нору? Ведь что бы это было, если бы в прежнее время кто-нибудь, скажем, развалил мою хату или если бы она сгорела? А теперь, браточка! Вам, может быть, смешно?
— Ничего нам не смешно.
— Я старый человек, я многое видал на своем веку...-
Портной задумался, что-то вспомнил и подошел к Зосе. Дети собирались слушать вторую сказку.
— Знаете? Хотите новость услышать? Но только вы никому больше не говорите, так мне Нестерович сказал. Помните Степуржинского, который в вашей стороне жил, возле леса? Так вот — он здесь, а фамилия его теперь Наумысник, Удрал сюда от раскулачивания, А тут работает хорошо. Правда, есть на него подозрения... но это, говорит Нестерович, надо доказать, а так бросаться людьми мы не можем.
— Здесь? Он? Под другой фамилией?
— На мой взгляд, Нестерович больно уж деликатный человек. Как можно так сразу перестать плохо думать о Степуржинском, когда у меня самого мысли о нем из головы нейдут! Нестерович говорит мне: никому об этом не рассказывай, работай... Я так было и хотел. А сегодня под утро, когда не спалось, думал, думал и вспомнил. Меня будто огнем обожгло! Я и шел сейчас к Не- стеровичу — рассказать, да вот дома не застал.
— А что вспомнили?
— Давно уже казалось мне... Но каждый раз думаешь: а может быть, недоглядел, мало ли что. Однако сейчас полагаю, что и в самом деле правда.
— Что и где вы видели?
— Когда я шил кожухи в вашей стороне, кажется, это было в последний раз... Хотел я однажды переночевать у этого самого Степуржинского. Подошел я к его хате, а там незнакомые люди. Помните, я тогда у вас ночевал и рассказал вам об этом, а вы мне сказали, что Степуржинского здесь давно уже нет. Я тогда в его хате, сквозь замерзшее стекло, увидал большую компанию, за столом полно людей, ужинают, едят горячую картошку, из миски пар — прямо в потолок. А к столу подает знакомая, показалось мне, женщина. Какая? Жена здешнего Степуржинского. Тоже кулаки были, богатеи! И тоже от раскулачивания удрали. Почему же мне не думать, что это они, свояки, поменялись хатами под чужими фамилиями? Те — сюда, а здешний — туда. Мне тогда показалось, что это как будто она, жена здешнего... Да только, подумал я, с чего бы это ей тут быть? А сейчас, когда дело так обернулось...
— Идите и расскажите об этом Нестеровичу. Но больше никому не рассказывайте!
— Конечно, расскажу Нестеровичу!
Таким образом, к сведениям Нестеровича о Наумыснике прибавилась в этот день новая деталь. В тот же вечер он говорил об этом с уполномоченным по охране строительства. Хотя прямых доказательств и не было, но Наумысником стали интересоваться и те, кто в свое время вел следствие по делу Михала Творицкого.
Сам же Наумысник пребывал в тревоге. Он каждый день как будто спокойно приходил на работу, но на самом деле с большим волнением думал о том, что здесь уже известна его настоящая фамилия. А если так, то почему же кое-кому не догадаться и о деле, в которое он замешан и завершения которого с таким нетерпением ждет? Ежедневно срывал он листок календаря, с тоскою думая о том, как медленно тянется время. Наумысник возлагал все свои надежды на осень. Сейчас он желал лишь одного: благополучно дождаться этого времени.