— А почему не скрывался до конца?
— Я делал все, что мог, чтобы дождаться твоего прихода. Хату портного я развалил, чтобы он тут больше не жил и не узнал меня. А он остался здесь. Я с лесов его скинул, а он выжил. Да не он один знает меня.
— Кто еще?
— Жена Творицкого, Зося. — Черпакевича даже передернуло.— Того самого Михала Творицкого жена.
Однако попался же и он, привык у чужого огня руки греть.
— Сидит?
— Сидит.
— Знаешь, сколько там было денег?
— Сколько?
— Чуть не полмиллиона. Я плечи себе содрал, покуда добрался туда с деньгами. Правда, мы несли вдвоем. Украли лошадей, сели и за ночь верст тридцать, если не больше, отмахали. Потом лошадей бросили, а сами пошли дальше... Стало быть, та самая Творицкая, говоришь, здесь? Вот видишь, значит, не только тебе, но и мне тут задерживаться не следует!
— Не узнает она тебя такого, да и сколько лет прошло!
— Узнает или не узнает, а оставаться здесь нельзя. Это не шутки. Я с тобой согласен. Но ты пробудь еще месяц. За это время на твое место явится человек. А пока — дай мне твои материалы.
— Человек этот может явиться и без меня. Ты хитришь! Наврал ты тогда, что Хурс подарит мне за верную службу хутор.
— Тогда как хочешь. Будь тут раскулаченным. А там ты можешь быть тем, кем был раньше. Только надо меня слушать.
— Не верю я тебе.
— Опять горячишься? Никогда это тебе к лицу не было.
— Как же я тут останусь? Ты ведь сам только что сказал, что согласен со мной.
— Вот так, говори спокойно и не брызгай слюной. Тогда, может, до чего и договоримся.
— Я пойду отсюда вместе с тобой. И прямо туда.
— Это не так-то легко. У тебя две дочери.
— А тогда, когда сговаривались, у меня дочерей не было?
— Ну ладно, переправлю тебя туда, только останься на месяц, покуда новый человек...
— Не останусь...
— Ну хорошо. Когда ты мне дашь сведения?
— А мы их вместе отдадим.
— Вместе? Хорошо. Но хутора ты там никакого не получишь.
— Хурс оценит мою работу.
— Прежде всего должен оценить твою работу я, а потом уже Хурс.
— Покуда до бога — черт душу вынет.
— Покуда до Хурса — я твой начальник. Либо ты сейчас же отдашь материалы, либо...
— Либо мы отнесем и передадим материалы вдвоем, либо — я один, и тогда...
Наумысник сделал продолжительную паузу. Он думал, подыскивал слово, желая больнее уколоть Черпакевича. Но тот неожиданно ответил:
— Хорошо. Я пойду без сведений, скажу, что ты здесь ничего не сделал. А без меня ты туда не проберешься.
— Проберусь. И скажу, что ты убил лучшего работника.
— Кого? — спросил Черпакевич, пристально глядя на Наумысника.
— Седаса! Вот кого!
Наумысник не ждал, что его слова произведут такое впечатление. Сказал он их наугад, сам плохо веря в то, что говорит. За что Черпакевич стал бы убивать Седаса? Наоборот, он должен был бы оберегать его от опасности и спасать. Наумысник, не раз слышавший о сходстве убитого с Седасом, догадывался о том, что это и в самом деле Седас. Он думал: они несли украденные из банка деньги, и, может быть, ночью на них напали грабители и убили Седаса. А Черпакевич, как более сильный и молодой, успел убежать с деньгами. Сейчас он сказал о Седасе в расчете на то, что Черпакевич все равно не сможет доказать Хурсу, что убийца не он. Но неожиданно его слова возымели огромное действие: Наумысник заметил, как вдруг побледнел Черпакевич. Впрочем, продолжалось это одно мгновение. Черпакевич схватил его за ворот и потащил так, что трудно стало дышать. Наумысник рванулся и оттолкнул Черпакевича. Тот качнулся, но удержался на ногах. Губы его были плотно сжаты, челюсти ходили из стороны в сторону,
— Значит, это ты его убил! — прошептал Наумысник.
Слово «значит» навело Черпакевича на мысль: видно, только догадывается. А Наумысник подумал: «Если и не он убил, все равно буду говорить, что он. Пусть докажет. А не сможет доказать, так мягче станет».
Черпакевич решил переменить тактику. Он высморкался и достал из кармана сигарету. Наумыснику не предложил. Закурил и сплюнул в сторону.
— Тьфу! Врешь, собака, дурак! Такими словами не бросаются.
— Я и не бросаюсь. Я правду говорю.
— А ты докажи правду.
«Злится, тут что-то есть!» — подумал Наумысник.
— Вот что, — сказал он, — я знаю. Есть человек, который видел. Он молчит, как могила, но может и заговорить.
— Где этот человек?
— Там.
— Кто это?
— Хочешь, чтоб я тебе сказал?
Про «человека» Наумысник выдумал и тем самым поставил Черпакевича в зависимое от себя положение. Черпакевич, правда, старался не подавать вида, но поведение его все же утверждало Наумысника в мысли, что Седаса убил именно он.