Вот опять куда-то меня занесло сильно в сторону. А у нас с Аллой сегодня вечером встреча. В кафе-баре «Двенадцатый раунд». Это, кстати, очень неплохое заведение. Не в каждом ресторане так вкусно кормят. При этом почти домашняя обстановка.
Хозяин заведения — бывший чемпион СССР по боксу. Потому и бар так называется. В профессиональных чемпионских боях — двенадцать раундов. Но только в боях за титул, иначе — десять раундов или даже меньше: от класса боксеров и статуса поединка зависит.
У меня единственный, настоящий, еще со школы, друг был боксером. Меня вот тоже он кое-чему научил. Правда, он таких уж высот особых не достиг. Кандидатом в мастера спорта карьеру закончил. Полез в драку — десять человек одного били. Стыдно мне, все-таки свинья я порядочная — не так уж часто на кладбище хожу. К нему на могилку.
И опять — про Дикие Бои. Была когда-то известная рок-группа Blood, Sweat & Tears — «Кровь, пот и слезы». А тут — кровь, пот и клочья. Клочья зверя, клочья человека. Если того, кто в них участвует, еще можно назвать человеком.
Большая для меня загадка — какими нас, людей, Христос видел? И если такими, какие мы есть сейчас, — то как на Крест пошел? Ради нас, таких, — и Крестные Муки? Многое в этой жизни я научился понимать и принимать, но Он для меня — загадка. Ладно, что-то совсем далеко сейчас меня занесло…
При первом броске Алексей всегда немножко жульничает. Бросает нож не чуть левее середины груди, а еще левее — на несколько сантиметров. Упрощает слегка мне задачу. С другой стороны, если сразу не заладится, то потом тренировка идет тяжело. Так что, может, он и прав — сразу дает мне почувствовать уверенность в себе.
Привычное чувство отключения сознания — и время словно замедляется. Небольшой шаг вперед — на летящий нож — с одновременным разворотом корпуса, так чтобы нож пролетел в паре сантиметров мимо. Легкое движение кисти правой руки сверху вниз, чуть похожее на удар по волейбольному мячу, и четкая фиксация рукоятки ножа в руке. Я мгновенно обозначаю ответный бросок, и Алексей рефлекторно чуть подается в сторону. У него, кстати, очень хорошая реакция. Разумеется, с точки зрения человека, а не хищного зверя. Упаси его Господь от этой участи!
Я сажусь на стул, а Алексей подтаскивает мне здоровенную сумку с защитной амуницией. А как же без нее? Брошенный с нескольких метров нож, конечно, не проблема. В принципе, я могу не очень ловко поймать его, а если день не заладился и я с утра квелый — могу даже не поймать нож вообще. Но уклониться в сторону всегда успею. Только это же так — легкая разминка.
— Ты сегодня как? — спрашивает Алексей. — Работаем по полной программе?
— Сегодня нам обоим попотеть придется изрядно, — отвечаю я. — Последняя тренировка как-никак.
Уже экипированный должным образом, я становлюсь спиной к стене, на которой висят толстые деревянные щиты.
— Начали! — говорю Алексею.
И он начинает кидать в меня ножи — один за другим, — при этом постепенно увеличивая темп.
Через какое-то время я уже не успеваю поймать подряд два ножа — устал, реакция притупилась. Опять надо перерыв делать.
— Все, стоп. Сейчас отдыхаем, а потом уже парные броски. Только сначала с приличной задержкой пусть будет.
Парные броски — вот это даже для меня приличный напряг. Особенно когда ножи летят почти одновременно. Оба поймать отнюдь не всегда получается. Здесь главное — увернуться максимально экономным образом, по сути — просочиться между ножами, а не шарахаться на пару метров в сторону.
Посидели мы с ним немного, отдохнули — и снова за дело взялись. Мне надо сегодня очень хорошо поработать. Уверенность почувствовать, кураж поймать. А то завтра у меня бой.
Дикий Бой, если до вас еще не дошло…
Мы с Аллочкой очень интересно познакомились. Полгода назад, говорил уже. Стою я этой весной на остановке, жду автобус. Автобус подъезжает, двери открываются, и из передней двери выпадает Алла. Именно выпадает. Или вылетает? Вот и не знаю, как правильнее сказать. Вываливается? Нет, это слово к миниатюрной и изящной Аллочке вообще неприменимо. Словом, зацепилась она туфелькой за отошедшую планку на второй ступеньке и летит почти плашмя, лицом на асфальт. Причем сделать она ничего не может: ноги-то на ступеньке, в одной руке сумка, в другой — пакет какой-то, а лицо уже почти на асфальте. Но по лицу в эти несколько мгновений видно, что ситуацию она просчитывает и прекрасно понимает, что будет дальше. Вот только человеческий фактор не учла. Человеческий фактор — это я, уж извините. Причем, когда она еще только начала выпадать из автобуса, мы с ней на мгновение глазами случайно встретились, и я словно почувствовал, как она с сожалением успела подумать, что этот увалень в больших старомодных очках ей помочь не сможет. На мне же не написано, что я бывший спринтер. А это весьма специфическое устройство нервной системы. Со старта точно под выстрел первому уйти — особый талант. Редкий талант, кстати.