Еще долго размышлял в клубах оседающего дыма о превратностях судьбы, строя планы на отмщение и грозя всей верхушке различными карами небесными. Незаметно для себя я погрузился в глубокий сон. Мне даже что-то привиделось: туманное будущее, в котором все злодеи будут наказаны по заслугам, а я, и еще множество честных, но забитых жизнью людей идем к светлому «завтра». Дорога эта была широка и длинна, а мы шли посредине под лучами солнца почему-то вдруг ставшего другом, ярко освещающим путь. Затем мы спускались по бетонным ступенькам, круто уходящим вниз. Мы свободно вышагивали, не боясь никого и ничего, зная, что впереди ждет светлая и счастливая жизнь…
Проснулся я от странного шума; будто кто-то волок кусок ржавого листового железа по асфальту. Сначала я подумал, что это сработала моя ловушка, тем более что через щель в ставнях резко полоснуло огнём. Намотав брезентовый ремень автомата на руку, я прицелился в дверь и приготовился к худшему.
Опять вспыхнуло.
И через несколько секунд ударило с такой силой, что в затихающем отзвуке я различил, как сыплются на землю остатки стёкол из соседнего здания. Зашуршало по кровле и стенам, и вскоре влага просочилась внутрь моего убежища. Потекло и закапало.
Это шел сильный дождь.
С громом и молниями.
Редкое и долгожданное явление в наших краях. Видимо утренняя молитва прихожан Солнцедарной Церкви принесла чаемые плоды, жаль не было под рукой домашнего портвейна, чтобы принести достойную жертву.
Я не мог пропустить это.
Выскочив на улицу, и подставив лицо под теплые истекающие с неба струи, наслаждался редким ощущением; когда воды много и не надо думать о ее экономии.
Хотя кое-кто и утверждал, что дождь таил в себе опасные вещества, мне сейчас не было до этого дела. Аккуратно затвором вниз положил автомат на ботинки и быстро скинул с себя промокшие насквозь куртку и майку. Я стоял, омываясь, словно под душем: благодатное чувство после длительной засухи. Казалось, что дождь не только смывал с тела грязь и пот, но и прочищал душу и мысли, закопченные и запыленные в бесконечных путешествиях по древнему городу.
Вернувшись к ночлегу чистый и обновленный, я вспомнил привидевшийся мне сон. Каменные ступени, вырубленные в монолите скалы, и шуршащие по ним бесчисленные ступни страждущих. Чувство «что это уже было», неожиданно захлестнуло меня с головой: вспомнил бомбоубежище в здании «Водоканала». Упоминание о некой карте в письме к Анатолию Ивановичу и самоубийственное стремление двух незнакомцев из заводской общины к центру города. Некие колесики и пружинки провернулись в моей голове, что-то щелкнуло, и… все сложилось в определенную картину: где-то существует гипотетический проход, ведущий куда-то. Стали понятны суетливые движения, замеченные в древнем городе в последнее время: кто-то что-то усиленно искал. Ко всему этому можно было привязать повышенную активность мутантов и если верить письму квазимутантов. То, что за всем этим стояли власти ГГО, я уже не сомневался. Поэтому о возвращении на службу не могло быть и речи.
В письме шёл разговор о карте. Двое несчастных одного, из которых я погрёб под камнями керна, сколько я помню, тоже проверяли свой путь по какому-то листу бумаги похожему на карту. В вализе карты не было, а значит она либо внутри «кляксы», либо под камнями надгробия.
Шансы равны.
Пятьдесят на пятьдесят.
Тревожить мертвецов не к добру, это знают все. Даже полудикие отшельники, прежде чем осквернить могилу трижды плюют на правый сапог. Но я сам наполовину мертвец. Без места, без имени, без цели.
Хотя цель есть. Найти карту и воспользоваться ею.
Этим я и решил заняться — незамедлительно. Терять, кроме головы, было уже нечего.
Я сел на подмокшее тряпьё, набросанное у стены. Стряхнул с волос капли и понял, что жизнь не остановилась, она приобрела новый вкус. А какой вкус она приобретёт, когда выгрызу из неё середину? Меня позабавил этот вопрос. Что ж от старого нужно избавляться с лёгким сердцем, а что там будет — поглядим. Пустую сумку я кинул к остальному барахлу, а письма все до одного сжёг. Может это и глупо избавляться от улик обличающих заговор ГГО, но только на первый взгляд. Во первых кому бы я предъявил эти улики? Тем на кого они указывают? А во вторых попадись я с этими письмами, меня скорее всего пустили бы в расход уже только потому, что они вскрыты, а то что я ознакомился с содержанием не оставляло вообще не малейшего шанса даже на изгнание. Так что сожжение писем это единственный мудрый поступок, который я совершил в последнее время.
Я собрал вещи и вышел на лестницу, спустился и тут заметил, то что проигнорировал, выбегая под дождь, перепрыгивая через натянутую через порог леску. Сигнальная ракета пропала! Вместо неё стояла прислонённая к стене пустая стеклянная бутылка, на её горлышко была издевательски накинута петля, которую я привязывал к чеке. Я разозлился и пнул по бутылке.
Расчёт верный тот, кто меня караулил, знал, что я покинул убежище. Ракета, шипя, вылетела из-за створки двери, озарив ослепляющим светом улицу.
Я усмехнулся. Не рой яму другому сам в неё попадешь. Я сам попался в собственную ловушку.
Когда ракета погасла я вышел.
Дождь лил как из ведра, но я не обращал на него внимания, надеясь только на то, что брезент, из которого был сделан рюкзак достаточно крепок и не пропустит влагу. Не хотелось, чтобы отсыревшие продукты испортили мне последующие трапезы. Несмотря на то, что всё герметично упаковано, меня беспокоило состояние чая шоколада и особенно табака.
Так как идти было недалеко, вскоре оказался в нужном месте: темное пятно мертвой «кляксы» я заметил еще на подходе.
Остановился. Дальше переть на пролом было чревато: опустившаяся на город ночь и проливной дождь были идеальными условиями для хищников, привлеченных запахом разлагающийся плоти. Еще неизвестно, что они предпочтут больше — черную, холодную тухлятину, или живого и теплого человека. Поэтому я благоразумно спрятался в одной из уцелевших комнат дома напротив и затаился.
Я ожидал появления любых существ, но только не двуногих, и вдобавок вооруженных под завязку.
Они неожиданно вынырнули из одного из темных и узеньких переулков, во множестве вливающихся в широкий простор центральной улицы. Трое или четверо, на егерей не похожи. В темноте, сквозь пелену дождя трудно было угадать их точное количество. Еще парочка могла скрываться за углом на подстраховке.
Трое, точно трое.
Я снова егерь.
Я вглядывался через прицел и был готов открыть огонь в любую секунду.
Между тем темная троица, собралась вокруг мертвой кляксы, что-то обсуждая между собой. Я не мог слышать их разговора за шумом дождя, но по поведению и жестам догадался, что они не собираются просто пройти мимо. Я посчитал это плохой затеей, так как думал быть единственным обладателем информации валявшейся под ногами, да и лежание на острых осколках кирпича не приносило особого удовольствия. Ждать пока вооружённая троица забьётся в какую-нибудь нору, не имело особого смысла (наверняка, они выставят наружное охранение для наблюдения за объектом) и обыскать пространство вокруг будет не так-то просто. К тому же темнота и проливной дождь не способствовали поискам.
Скорее всего, это наёмники — охотники за головами. Грязные стервятники готовые за полпайки продать самих себя.
Я их ненавидел. И знал что это чувство взаимно. Вооружённые стычки между егерями и наёмниками хоть и не были регулярными (чаще расходились миром, приглядывая друг за другом в полглаза), но и большой редкостью их назвать, всё же нельзя. Иногда хватало косого взгляда, чтобы начать стрелять друг в друга. Такой опыт у меня был, и я не хотел нарываться, тем более что численное превосходство на их стороне.
Немного повозившись у мертвой туши «кляксы», они скрылись в одном из зданий на противоположной стороне улицы, и только тогда я смог немного расслабиться. Но, только немного. Предстояло очень медленно, практически не шевелясь, покинуть точку моего нынешнего местонахождения и подобно таракану, забиться в щель и ждать удобного момента, чтобы улизнуть незамеченным.