Я стоял на носу исполинской пентаремы1 и невидящим взором глядел на горизонт. Белоснежные колонны великолепных храмов города на утесе были ясно видны. В его гавани тянулась бескрайняя изогнутая линия парусов флота Союза Островов. За кормой «Руки Богини» шел, выстраиваясь клином, огромный флот громоздких пентарем и трирем великого Гурраха — царя, захватившего уже треть ведомого нам мира.
Гуррах — массивный, чернобородый, со смуглой кожей, одетый в белоснежный хитон и золоченую броню, покрытую отметинами бессчетных битв, стоял за моей спиной. Его свита — на почтенном расстоянии позади.
— Что говорит Эбеновая богиня? — голос Гурраха, привыкший перекрикивать рев ветра и грохот боя, прозвучал тихо и почтительно. — Что говорит она, о, пророк?
Я не повернулся к нему, а продолжил стоять внушительно и молча, мой глухой темный плащ трепетал под свежим ветерком. Честно говоря, Богиня пока молчала.
А между тем флот Великого царя и объединенные эскадры полисов Союза Островов вот-вот вступят в битву.
Я отточенным движением завершил жертвоприношение и вручил помощникам сердце белоснежного тельца. Потом повел глазами на связанную деву, лежавшую рядом. Неужели Богиня все же ждет…
— ПОБЕДА ТВОЯ! — глас Эбеновой богини прозвучал громче грозного летнего грома, на пределе того, что могут выдержать чувства человека. Даже мои помощники, которые пока что далеки от той степени единения с Её волей, которой достиг я, вздрогнули.
— НО ВРАЖЕСКИЙ ПОЛКОВОДЕЦ ПРЕДАСТ.
Огромная молния, похожая на перевернутое древо, осветила горизонт. Эбеновая Тшарат сама идет в бой — значит, боги Союза Островов тоже вступят в дело? Опять гекатомбы воинов полягут…
Я обернулся к Великому царю и сказал нараспев:
— Знай же царь, что победа твоя,
Но бойся улыбки и бойся письма,
Если помощь примешь ты от друга отца, то средь
Моря сверкнет отточенный кинжал.
Первое правило уважающего свое искусство пророка — будь загадочен и витиеват. Увы, пророчества мне приходится изрекать на примитивном и грубом языке тшат, и выходят они до смешного неуклюжими. Я немного завидую Пифии Пантеона Островов — койре ее народа — гораздо изящнее и богаче.
Я поглядел на царя.
Густые брови Гурраха на мгновение сошлись на переносице.
— О Глас, понял я слова Богини, — почтительно сказал он, и приказал своим полководцам.
— Когда корабли стратига Эллиданов, что называл себя в письме другом моим и моего отца, покинут ряды вражеского флота и подойдут к нам — якобы сдаваться — атакуйте их и захватите.
Бородатые полководцы и украшенные золотом капитаны низко поклонились.
Я жестом велел помощникам отвести связанную деву в ее каюту.
Глаза мои невольно остановились на ней. Девушка лет 18, с огромными, глубокими черными глазами, одетая в легкий, белоснежный хитон, не скрывавший грациозных контуров ее фигуры, поглядела на меня гордо. Испуг, который стоял в ее глазах во время жертвоприношения, ушел.
И хорошо. Я очень не одобряю приношения Богине живых людей. Наши предки ограничивались белыми быками, а людей закалывали лишь в тяжелейшие годы — когда племя стояло на краю пропасти. Увы, Великие цари, приняв нашу Богиню, стали злоупотреблять человеческими жертвами больше, чем позволяет хороший тон.
К тому же Акта — последняя из захваченных Великим царем Детей богов. Убьем ее — и кого, спрашивается, в жертву, если Богине будет нужен прилив сил? В наши времена хороший запас Детей богов — залог выживания царства.
Я пошел проведать ее отца. Могучий мужчина был прикован к главной мачте. Его мускулистое, почти обнаженное тело покрывали глубокие шрамы — от давних битв и от кнута палача. Они изуродовали лицо, но глаза, когда Тара открыл их, глядели сурово.
Говоря честно, я побаиваюсь этого взгляда. Вот уже десять лет Тара прикован к мачте или повозке в армии Великого царя и сопровождает Гурраха в каждом походе и переезде внутри нашей державы. Вот уже десять лет Тара ежедневно терзают палачи и, все эти годы он получал лишь столько воды и пищи, чтобы не умереть. Но огонь гордой ярости все еще не угас в его глазах. Да и неудивительно.
Два десятка лет Тара Железный Шаг терзал восстаниями империю. Много армий Великого царя полегло от его изощренного ума и железной руки. До того — когда Гласом богини был мой дед, а Железный Шаг еще не родился — Тара-Варвар водил в походы дикие племена кахазов, что наводили на земли Богини ужас, вторгаясь из прокаленных солнцем равнин Восьмиречья… А до того Тара Громовержец оспаривал власть Эбеновой богини в самой столице, ибо был богом и богом могучим.