Молчание… Секунда. Вторая. Из-за поворота громадными скачками вылетел Амайя и не останавливаясь понесся к краю пропасти.
Потухшим взглядом Оксана следит за ним, а когда иномирцу остались какие-то считанные метры до девушки, шагнула назад.
Последнее, что увидела Камила — это горькая усмешка на губах Оксаны и шепот:
— Хоть что-то в нем осталось людское…
Воздух гудит, рассекаемый падающим телом. По телу бродят мягкие пальцы ветра, вызывая приятную истому. Не жадные когти полутрупа — единственное, что знала девушка в своей короткой жизни, а ласковое касание любимого.
Оксана закрыла глаза, полностью отдавшись этому ощущению.
… Это было прекрасно. Вот что значит — когда тебя касается тот, кто любит.
Детдомовская. Не знающая ласки и нежности, она только в конце своей жизни узнала, что это значит.
… Когда тебя любят.
… Пусть и Стихия.
Амайя проводил пристальным, немигающим взором стремительно летящее тело. Когда же, кажущаяся отсюда по детски беззащитной и крохотной фигурка, замерла внизу, отвернулся, встретился взглядом с Камилой.
— Это моя вина… — голос хрипл, кулаки и зубы крепко сжаты. — Это моя вина. Не уследил. И держать ответ за это я буду только перед собой!
Не уследил. Жалеет о том, что не уберег… а не о том, что довел девушку до такого.
Тварь!
— Нам что делать?
Амайя смерил взглядом своих помощников, выдал:
— Пока — не мешаться. И охранять меня от местного зверья — я полностью уйду в работу, могу не заметить опасности.
Из открытой сумки наружу появился тонкий клинок длиной в полторы ладони с лезвием, которое было настолько темным, будто казалось, что оно поглощает попавший на него свет.
Наследство Поля. Ритуальный нож.
Мысленно примерившись как будет выглядеть на этой небольшой поляне, покрытой полузасохшей травой и птичьим пометом, узор Печати, для вызова его, Амайи, Сферы и Сосредоточения, парень приступил к работе.
Через пятнадцать минут он скинул теплую куртку. Еще через десять — полушепотом проклинал каких-то Богов. Пять: оторвавшись от своего дела, с наслаждением потянулся, взял из рук охранника флягу, напился. Полчаса с возобновления работы. Растирая затекшее предплечье ходит вокруг поляны, выискивая возможные ошибки в неровно нанесенных линиях. Изредка приседает и старательно изменяет что-то видимое только ему одному.
— Так. Готово.
Поведя плечами парень услышал отчетливый хруст затекших костей. Обернулся к охране.
— Вы двое — оберегайте этот узор! Остальные за мной — нужно привести сюда Серебро. Они нам вскоре понадобятся…
Все уже поняли, зачем Амайя пленил Ходоков, но все же переспросили: от иномирца, воспитанного в другой среде, где насилие страшный порок, ждать такой безжалостности…
Уже две недели прошло, как Амайя во главе отряда, а воины до сих пор, видимо, не привыкли к этому: к стальной, мертвой и бесчувственной хватке парня.
— Это же банально, — иномирец вновь начал растирать плечо. — Для инициализации узора и проведения самого ритуала нужна энергия и пока я тут вижу только один источник. Пусть и с примесью Хаоса.
— Ходоки…
С усмешкой Амайя поправил:
— Не Ходоки — жертвы, — отвернувшись, уже привычно-презрительным тоном добавил: — Если кто-то захочет, то может занять место любого из них — среди охраны Серебра хватает.
— Я буду при этом присутствовать!
Амайя склонил голову, пристально смотря на Саша и Камилу.
— Я оставляю тут вас для вашего же душевного спокойствия: присутствие на ритуальном жертвоприношение — это не лучший способ провести свободное время. Лучше отдохните.
Вот и сказано все…
Убийство.
… пусть и тех, кого иномирцы сами готовы разорвать на куски.
— Я! Этого! Хочу! — по слогам выплюнула Камила. — Я хочу увидеть, как эти твари будут умирать, скуля и умоляя оставить их в живых! — пауза. — Но с куда большим удовольствием я смотрела бы, как это делаешь ты!
Парень усмехнулся.
— Мечты, мечты… Может, ты когда-нибудь меня и убьешь, вот только пока никто из вас не в силах ставить мне условия и угрожать… — молодые люди замолчали. — Но твое требование я выполню — видеть смерть врага, это право каждого.
«Что это еще за извращенная философия?» — пришло в голову Сашу, смотрящему на удаляющуюся спину их нынешнего предводителя. Камила же словила себя на мысли, что полностью согласна в этом с Амайей.
— Ты тварь, Амайя! Тварь без чести и достоинства! Ты предал собственное слово!