У нее началась дрожь, которая все не проходила. Ей было то ужасно жарко, то вдруг сразу становилось холодно. Почему-то стало болеть во рту, и она не могла выпить ни глотка воды. Тогда Бен попросил портье вызвать врача, и к Люси пригласили одного английского доктора. Он приехал на конференцию в Лондон и проживал как раз в «Смитфилде». Когда доктор вошел в номер, Милли сидел на кровати и что-то грыз. Бен уже рассказал, что на глазах у его двенадцатилетней дочери, очень впечатлительной и ранимой, произошло ужасное дорожное происшествие.
— Ну, что у нас здесь? — спросил доктор. — Кролик в гостинице? Не совсем то, что я ожидал бы встретить в Лондоне.
Люси промолчала. Ей здесь нравилось и совсем не хотелось отсюда уезжать. Говорить ей тоже не хотелось. Но рассказывать о том, что не может заснуть, потому что все время слышит крик Майкла Маклина, она тоже не собиралась.
Доктор уже знал, что маленькая больная отказывается говорить и что такое с ней было прежде, когда умерла ее мать.
— Ты когда-нибудь слышала о третьем ангеле? — спросил он.
Обычно он получал ответ на этот вопрос, но Люси даже не смотрела в его сторону.
— Говорят, что есть ангел смерти и ангел жизни, про третьего никто не знает. А это тот, кто бродит среди нас.
Так слушает она его или нет?
— Он не сияет светом. Как и не совершает ничего ужасного или жестокого. Он похож на людей, иногда его даже не отличить от нас. И некоторые из людей пробуют помочь ему. Именно для этого — чтобы показать нам, какие мы на самом деле, — ангел и приходит на землю. Человеческие существа ведь не боги. Мы постоянно совершаем ошибки.
— Не очень-то утешают больных такие разговоры. Врачам полагается лечить людей, а не попрекать их ошибками.
За последние несколько дней Люси не произнесла ни слова, теперь у нее в горле пересохло, и говорила она хрипло.
— Делаю, что могу. — Доктор пожал плечами. — Ты, наверное, тоже.
— Вы обо мне ничего не знаете, — возразила Люси.
— У меня есть дочка примерно такого же возраста, как ты. — Он посмотрел на лежавшую на столике у кровати книжку «Дневник Анны Франк». — И тоже заядлый читатель.
Люси украдкой бросила на него взгляд. У этого доктора был такой грустный голос, наверное, он видел много больных и несчастных людей. Она заметила, что на руке у него было две пары часов, и удивилась. Очень странно.
— Вы, случайно, не фокусник? — уточнила Люси.
У нее ужасно болели все ребра. Целую ночь ее мучил кашель, она даже уткнулась лицом в подушку, чтобы не разбудить отца. Она и так причинила всем много неприятностей. Больше этого не будет.
— Фокусник? В смысле шарлатан? — недоуменно переспросил доктор. — Ты про какие фокусы?
Люси рассмеялась бы, если бы не чувствовала себя так ужасно плохо.
— Про фокусы с часами.
— А-а, вот ты о чем. Да, я, бывает, пользуюсь обеими парами. С помощью одних я считаю пульс больного. — Он тут же взял руку Люси и нащупал ее пульс. — А по другим определяюсь с временем. Потому что боюсь опоздать. Это, так сказать, хронометр-шагомер.
— Здорово.
Люси уселась в кровати поудобнее. Таких докторов она никогда еще не видела.
— Не будешь возражать, если я прослушаю твои легкие? — деликатно спросил врач.
Она пожала плечами. У него был старый черный саквояж, который открывался, когда нажимали на металлическую защелку. Доктор достал из саквояжа стетоскоп, внимательно выслушал легкие, сначала со спины, затем со стороны груди. Даже она слышала, как хрипит у нее внутри. А затем разразилась таким ужасным приступом кашля, что едва успела прикрыть рот ладошкой. Ребра у нее так и ходили.
Доктор сидел и вежливо ждал, когда она справится с приступом и отдышится.
— Твой кролик не кашляет?
— Нет, Милли совсем не кашляет. Очень тихий кролик.
Доктор попросил девочку придвинуться к краю кровати и принялся постукивать по ее коленкам и локтям специальным молоточком. Она чувствовала себя марионеткой, которую дергают за веревочки. Потом попросил ее кашлянуть еще разок, и она так раскашлялась, что не могла остановиться. От этого шума кролик проснулся и поспешно спрятался под кроватью.
— Почему ваши часы называются хронометр-шагомер? — спросила Люси, как только сумела справиться с кашлем.
— Потому что я переставляю их на час назад, чтобы, когда вернусь домой и увижу свою дочку, у нас с ней был еще целый час.
Люси рассмеялась и тут же поморщилась от боли.
— Знаешь, о чем я думаю? — спросил в свою очередь доктор.
Люси покачала головой. С той ночи она возненавидела некоторые вещи и никак не могла избавиться от этой ненависти. Визг автомобильных покрышек, вид крови, красный цвет, резкие неожиданные шумы, удары собственного сердца.
— Я думаю, что у тебя пневмония. Причем на фоне довольно тяжелой астмы. У тебя прежде не было астматических атак, ты не помнишь? Когда так пыхтишь, будто тебе не хватает воздуха?
Люси отрицательно покачала головой.
— Скоро мы на пароходе поплывем домой. Мне там станет лучше.
Почему-то вспомнилась миссис Гендерсон, черепаха.
«Я до сих пор ни разу о ней не подумала, вот какой я плохой человек», — решила она.
Наверное, несчастная миссис Гендерсон уже погибла, и никто ей, Люси, об этом даже не сказал. Ей захотелось поскорей отправиться домой. Лучше всего прямо сейчас.
— Мне кажется, для тебя было бы лучше провести несколько дней в больнице, — сказал доктор.
— Но это совершенно невозможно. В самом деле невозможно.
По какой-то непонятной причине Люси вдруг начала плакать. Ей совершенно не с чего было плакать. Она же не Анна Франк — ей не приходится прятаться на чердаке, ее не грозят увезти в концентрационный лагерь. Вместо всего этого она живет в прекрасном лондонском отеле вместе со своим отцом.
— Почему невозможно? — спросил доктор, выписывая рецепт какого-то сиропа от кашля, за которым Бен должен был немедленно бежать в аптеку. — У тебя есть какие-то дела, которые мешают тебе лечь в больницу?
Он так серьезно разговаривал с Люси — взрослые вообще редко серьезно разговаривают с детьми.
— Мне нужно заботиться о кролике, — объяснила Люси. — Разве это не понятно?
Доктор задумался. Затем стал укладывать стетоскоп и свою книжку для рецептов в саквояж.
— Кролика я мог бы забрать к себе домой, — предложил он наконец.
— И вы съедите его?
Так может сказать только тот, кто лишился всякой веры. Он встречал такие случаи и раньше.
— Я вегетарианец, — сообщил доктор Люси.
Она, не отрываясь, изучала его лицо. Нет, на вруна он определенно не похож.
— Вообще-то я не собирался заводить домашнего кролика. Возможно, что оставлю его у себя на зиму, а когда потеплеет, выпущу в поле позади моего дома. Милли сможет возвращаться ко мне и питаться овощами с моего огорода. Мы высаживаем салат и горошек, они ему понравятся. А спать он будет под навесом.
— Жалко, что я не успела уехать.
Люси позвала Милли, но из-под кровати не донеслось ни звука.
— Ты имеешь в виду отправиться путешествовать?
Люси на минуту задумалась.
— Нет. Я имею в виду, что лучше было бы уехать… ну до того, как стряслась беда.
— Ох, беда стряслась еще во времена образования вселенной. Но то безвоздушное пространство, из которого она произошла, тоже имело свои недостатки. О кролике можешь не беспокоиться. Я о нем позабочусь.
Люси почувствовала, как трудно, оказывается, дышать. Теперь доктор совсем не казался ей шарлатаном или фокусником.
— Идет, — кивнула она — Наверное, так будет лучше всего.
Люси забрали в больницу в тот же вечер. Спать она должна была в пластмассовой палатке, в которую накачивали теплый влажный воздух. Болезнь оказалась гораздо серьезней, чем сказал ей доктор. Люси кашляла так сильно, что у нее начиналась рвота, а стоило ей закрыть глаза, как она видела странные вещи, которых не было в действительности. Возможно, в этом была виновата лихорадка. Она видела черные сухие деревья, ощетинившиеся шипами. Видела третьего ангела. Он пришел из-за тех ошибок, что она натворила. Видела горлицу, не умеющую летать.