Дивей-мурза подал знак Теребердею, и ногайцы стали обтекать гуляй-город, беря крепость в кольцо. Ждавший этого Воротынский дал сигнал полкам правой и левой руки, ещё не вступавшим в бой. Полки вклинились с флангов и принялись трудолюбиво прорубаться навстречу другу другу словно дровосеки сквозь лесную чащу.
Поняв, что ногайцы скоро окажутся между двух огней, мурза Теребердей, гортанно крича, стал разворачивать свою конницу, отсекая наступавших клиньями русских. Ему это почти удалось, но привлечённый его криками немецкий наёмник Георгий Франсбах тщательно прицелился сквозь бойницу и точным выстрелом из пищали уложил мурзу на месте. Дикий воем отозвались ногайцы на гибель Теребердея. Дивей-мурза, хлестнув коня камчой, кинулся в самую гущу сечи, рубя русских направо и налево. Положив пятерых, он вдруг наткнулся на достойного противника.
Суздальский дворянин Темир Алалыкин был родом из поволжских татар. Отец его, перешедший на русскую службу, крестил сына и воспитывал его по-русски. Упрямый дед, напротив, пестовал внука по-татарски. Посему вырос Темир полурусским-полутатарином. Служил на пограничных заставах, ходил в любимцах у воевод. Кроме смелости бесшабашной и невероятной силы обладал Темир ещё одним даром — никто в русском войске не умел так зло и весело травиться с противником перед боем. Подъезжая к вражескому войску на полёт стрелы, Темир зычным голосом кричал непристойные татарские слова, снимал штаны, устрашая врагов могучим детородным членом. Русские потешались, зато татары неистовствовали и высылали поединщика. Наши выставляли всё того же Алалыкина. Равно владевший секретами русского и татарского боя, Темир неизменно побеждал, внушая страх противнику и воодушевляя своих.
...Завидев краснобородого татарина, лихо расправлявшегося с русскими воинами, Темир решил взять его в плен. Он придавил коня коленями, в несколько прыжков догнал мурзу и, обхватив его сзади стальным захватом, выдернул из седла как морковку из влажной земли, кинул поперёк седла. И взвыл от боли — татарин вцепился зубами в его ляжку. Ахнув тяжёлым кулаком по голому затылку, отчего пленный враз затих, Темир прорвался к гуляй-городу, как котёнка перебросил бесчувственного пленного через стену, и снова кинулся в кипяток боя.
Сражение, длившееся до самого вечера, не дало преимущества ни тем, ни другим. И хотя татар полегло под стенами гуляй-города гораздо больше, силы не сравнялись. Самой тяжёлой потерей для крымцев была гибель Теребердея и пленение Дивей-мурзы. Хан, ещё недавно ревновавший молодого соперника и втайне желавший ему гибели, сразу почувствовал, каково управлять войском без Дивея. Узнав, что тот в плену, приказал во чтобы то ни стало вытащить из русских ножен первую саблю Крыма.
... Русские не сразу опознали Дивея. Вечером Воротынский решил допросить пленных. Первым допрашивали слугу Дивея, угодившего в плен вместе с господином…
— Долго ль простоит тут крымский царь? — спросил воевода.
Татарин пожал плечами.
— Об этом спросите самого великого мурзу Дивея. Я всего лишь слуга…
— Ты с нами не шути! — поднёс к его носу громадный кулак переводивший допрос Темир Алалыкин.
— Хочешь, я сам у него спрошу? — испугался слуга. — Мой господин, — обратился он к рыжебородому пленнику, — русский батыр хочет знать: долго ли простоит здесь наш великий царь?
— Мать честная, — обалдело поморгал глазами Алалыкин, — так ты и есть Дивей-мурза?
— Нет, я мурза невеликий, — неприязненно ответил Дивей, бросив на слугу косой взгляд.
— Сбегайте за князем Репниным, — приказал Воротынский. — Он в Орде бывал, должен Дивея в лицо знать.
Увидев пленного, Репнин всплеснул руками.
— Ай да Алалыкин! Ты хоть знаешь, ослоп, кого ты в полон взял?
Дивей понял, что запираться бессмысленно. Он сидел на земле, скрестив ноги, с завязанными за спиной руками, упрямо угнув голый синеватый череп. Русские во все глаза разглядывая сидящего на земле знаменитого мурзу, тыкали в него пальцами, посмеивались. Наконец, мурза не выдержал:
— Мужичьё! Вам ли тягаться с нами!