— Допреж пытать будут.
— Вестимо, будут, — отвёл глаза Токмаков. — Только пыток тебе всё одно не миновать. Либо от татар, либо от Малюты. И неизвестно, где страшней. А так сколь народу спасёшь! А паче всего обещаю тебе княжеским словом: сделаешь — буду просить царя снять с тебя и со всех Колычевых опалу. Всех выпустят и боле не тронут.
— Вина дай! — попросил Данила. Выпив, угрюмо промолвил:
— Целуй крест, что моих освободишь. И вот ещё что... Только правду ответствуй! Взаболь царь на подмогу идёт али хану глаза отводишь?
Выдержав испытующий взор, Токмаков зло ответил:
— В Новгороде царь спасается. Помощи от него нет и не будет.
— А я так и знал, — спокойно ответил Данила. — Не таков наш государь, чтоб на выручку бечь. Эх, воевода, зачем ты мне правду сказал? Кабы солгал, я бы со спокойной душой к нашим ушёл, или куда подальше. Ну а раз ты со мной по правде, придётся и мне по правде.
— И знай, Данила, коли хан поймёт, что письмо ложное, значит и то поймёт, что не будет царя с войском. Разумеешь?
— Разумею.
— Выходит, никак тебе нельзя сознаваться. Может, яду дать, ежели невтерпёж будет?
— На грех толкаешь, — укорил Умной.
Надевая шапку, кинул насмешливо:
— Ну, прощай, что ли, воевода без войска.
С тем и канул, растворившись в синеве августовской ночи.
8.
...Прочитав перехваченное письмо от царя к Воротынскому, хан надолго задумался. Если письмо не подмётное, а гонец под жесточайшими пытками клялся, что оно подлинное, царь спешит на выручку осаждённым. И тогда орда окажется меж двух огней.
Собранный спешно совет мурз располовинился. Одни, их было меньшинство, предлагали срочно снимать лагерь и возвращаться в Крым, грабя всё на своём пути. Другие предлагали разделиться, одно войско будет стеречь Воротынского в гуляй-городе, другое встретит царя на подходе. Хан снова почувствовал, как не хватает ему Дивея. Мурзы грызлись меж собой, а его старческий голос терялся в криках. Раньше Дивей предлагал решение, мурзы спорили, хан выступал судьёй. Теперь ему пришлось самому принять на себя нападки. Сыновья оказались слабой опорой.
Хан перестал слушать мурз. Полуприкрыв глаза и перебирая чётки, задумался. О том, чтобы снять осаду и вернуться в Крым, не могло быть и речи. Хан знал, что это его последний поход, и он должен быть великим. Делить войско пополам — всё равно что драться одной рукой. Ждать далее, пока жажда и голод заставят Воротынского покинуть гуляй-город? Это было бы самым лучшим решением, но захваченный посыльный клянётся, что через два-три дня царь будет здесь с сильной армией.
Полководец не вправе ждать, когда противник усилится, он должен опередить его. Хан принял решение разгромить Воротынского до подхода царя. Хан открыл глаза, негромко, но властно отдал приказания. Споры тотчас утихли. Весь следующий день орда готовилась к решающему штурму. Девлет-Гирей посулил сделать мурзой того джигита, который освободит Дивей-мурзу.
9.
О том, что крымцы нападут уже завтра, Воротынский проведал случайно. Ночь выдалась вовсе безлунная, лишь редкие звёзды плыли в ночных облаках. Русские решили воспользовавшись кромешной темнотой, чтобы добыть хоть немного воды. Десяток охотников во главе с Темиром Алалыкиным выбрались из-под телег гуляй-города и поползли в густой траве туда, где тихо нёс свои воды Рожай. Перед рассветом охотники вернулись, таща на себе мокрые бурдюки с водой и зазевавшегося евнуха из свиты калги-царевича. Воду Воротынский приказал строго охранять, а пленного допрашивал сам. Изнеженный евнух оказался сущим кладом. Стоило Алалыкину разок приложить раскалённую на углях саблю к его пышным ягодицам, как евнух пронзительно взвизгнул, а потом залопотал так быстро, что Алалыкин не успевал переводить. Пленный рассказал, что накануне было перехвачено письмо. Московский воевода извещал осаждённых, что им на выручку идёт царь с большой армией. Поэтому великий хан нападёт на запертых в гуляй-городе русских уже завтра, до подхода царского войска.
Запустив пятерню в косматую бороду, Воротынский задумался. Он был уверен в том, что татары будут держать их в осаде, не предпринимая штурма до тех пор, пока голод и жажда не сделают своё дело. Дивей знал, что говорил. Ну сколь ещё выдержат десять тысяч человек, скопившихся гуртом на малом пятачке гуляй-города под палящим солнцем, без воды и пищи? Неделю? Две? А стоит им выбраться из гуляй-города как их вмиг посечёт ногайская конница. Воротынский не сомневался, что хан как опытный полководец понимает выгоды своего положения. Зачем лезть на дерево, если плод вот-вот сам упадёт в его руки?