Леденеву вспомнились бесчисленные искания великих мыслителей прошлого. Пытаясь найти фундамент, на котором можно было бы развернуть строительство храма Нового Человека, нет, не Божества, а Человека, они обращались к христианству, пытаясь под золоченой шелухой официальной церковной обрядности разыскать то нравственное жизненное начало, которое было погребено теологией и мертвящей казуистикой.
Юрию Алексеевичу интересно было следить за развитием атеистической мысли в последние двести — триста лет в работах различных философов, писателей, политических деятелей, еще далеких от научного мышления, спотыкающихся в лабиринтах мысли и логических посылок.
«Все они пытались, согласно притче, рассказанной Христом, отделить зерна от плевел, — думал Юрий Алексеевич, — отделить религию нравственную от религии формальной. Гегель называл эти две стороны религии, субъективной и объективной».
Работа Гегеля «Народная религия и христианство» была у Юрия Алексеевича под рукой, и Леденев раскрыл ее.
«Объективная религия есть fides quae creditus[14] — прочитал Леденев, — рассудок и память суть силы, которые содействуют ей, добывают, взвешивают и сохраняют знания или также верят. К объективной религии могут также принадлежать практические знания, но поскольку они являются лишь мертвым капиталом… Субъективная религия выражается только в чувствах и поступках. Когда я говорю о человеке, что у него есть религия, это означает не только, что он обладает достаточным знанием ее, а то, что его сердце чувствует дело, чудо, близость божества, он познает, он видит Бога в его природе, в судьбах людей…
Субъективная религия является живой, она есть активность внутри существа и деятельность, направленная вовне. Субъективная религия есть нечто индивидуальное, объективная — абстракция…»
Принесли чай. Леденев сунул томик Гегеля под подушку и спустился вниз. Попутчики принялись разворачивать свертки с провизией. Тесниться у небольшого столика не хотелось, хотя перекусить бы не мешало. Юрий Алексеевич подумал, что едет из пустой московской квартиры. Вера Васильевна загорает на взморье, и пирожков для него в дорогу испечь было некому.
Юрий Алексеевич вышел из купе, пристроился у окна и вернулся к давешним размышлениям.
Христианская религия, по словам Людвига Фейербаха, имеет необходимое происхождение, которое вытекает из самой природы религии. «Она должна быть такой, как она есть, если только она хотела соответствовать сущности религии».
«И действительно, — размышлял Юрий Алексеевич, глядя из окна на зеленые поля, густые леса, обновившиеся добротными кирпичными домами деревни Белой России, — в какое время появилось христианство? Рушился античный мир, распадались старые национальные и нравственные связи, наступила эпоха упадка вселенской морали, гибли прежние принципы, которые цементировали древнюю Ойкумену до того. Кончалось время классических народов, классической мифологии. Старые боги одряхлели и умерли. И тогда родилась новая религия, религия своеобразно чистая, свободная от каких-либо чужеродных составных элементов. Христианство явилось первой религией, которая рассчитывала на универсальное международное, всеземное распространение. Кому-то было весьма выгодно дать народам веру, в основе которой принцип Бога-начальника и рабов Божьих. Недаром Ницше говорил, что быть христианином в два или даже в три раза хуже, чем быть иудеем. Да… Вот и в этом деле, закрутившемся вокруг загадочного убийства профессора-атеиста и фигурки апостола Петра в его руке, смешаны люди разных национальностей, а история Иисуса общая для них всех».
Юрий Алексеевич припомнил, как был он удивлен, узнав, какое большое влияние оказывал образ Христа на вождей народных движений, революционеров еще в относительно недавние времена. Влияние это сказывалось даже внутри первых рабочих организаций России, например, нашло отражение в программе «Северного союза русских рабочих». Тому же Ленину пришлось уже в период между двумя русскими революциями выступить с резкой критикой богоискательских настроений среди отдельных партийцев. Один Луначарский с его теоретическими изысками чего стоил… У христианства двухтысячелетний опыт, и всем вам необходимо быть бдительными и просвещенными, именно просвещенными, атеистами…
Искал собственного Христа в душе человеческой великий страдалец за народ русский Федор Достоевский. Пытался создать новое Евангелие, сформулировав собственные заповеди, моральный кодекс, Лев Толстой. Оба они, и другие мыслители тоже, отрицали официальное православие, отрицали формальную религию, пытаясь сохранить и развить нравственную сторону веры, чтобы укрепить моральную основу человека. Не понимали они главного, а зачастую не хотели и не могли знать всеобщей формулы: бытие определяет сознание… Жизнь человека в обществе, его нравственность, его этические взгляды определяются экономическими законами, присущими данному обществу. Они были прекраснодушными мечтателями, пытавшимися объяснить мир, тогда как, видимо, его нужно было переделать. Но как? «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем…» А принцип — слезы ребенка? Бердяев порвал с марксизмом именно потому, что последний оперирует только классами, забывая, точнее, нарочито не принимая в расчет, судьбу отдельно взятого человека.