Именно сейчас мир, — предугаданный по движениям призрачных теней на стенах её комфортабельной пещеры, обещанный в детских сказках, спрятанный во снах, — раскрылся перед ней, пустил внутрь и сомкнулся, окутав тысячей явственных ощущений.
— Вода, понимаешь, Иришка? Столько воды. Там нет воды, только песок, но нельзя разуться и пройти по нему босиком. Мне снилось, что я иду, по мокрому песку ступая босыми ногами, у края прибоя. Проснусь и… Не помню ничего. Одни слова: «мокрый», «прибой», «волны». Никак у меня не получалось вспомнить, что чувствовал во сне. Какой он — мокрый песок? Вязкий? Холодный? Влажный? Слова, одни слова, — бормотал Волков, щурясь и пошевеливая ногами. — И вот это: ноги в набегающей волне, пена… у берега ещё, должно быть, песчинки, подхваченные прибоем, кожу покалывают…
Ирис глянула на близкий берег: мутновато-блестящее зеркало песка, отполированное волнами, пучки травы на откосе, косматые пальмы, и видно уже, как ветер треплет резные их листья. И видно даже, — или кажется? — нет, что-то живое на берегу, штриховая цепочка следов за ним. Чёрный комок. Вот! Ноги вытянул, встал на цыпочки, как балерина!
— Саша! Смотри! Кто это?
— Краб, — отозвался Волков, разжмурившись. — Крабчик. Крабишка. Сейчас дёрнет в траву.
И тут же, будто специально, чтобы подтвердить истинность слов, краб приподнял тельце над мокрым песком и не побежал, не заковылял, а именно дёрнул прочь от воды, оставляя за собой ровную полосу из тире и точек.
— Значит, крабы бывают?
— Как видишь. И крабы бывают, и прилив, и летучие рыбы, и съедобные ракушки на берегу. И хижины на столбах, под тростниковыми крышами. И судёнышки под парусами тоже бывают здесь, на островах Гилберта, ведь именно здесь и плавал когда-то твой капитан Гриф, хотя его-то, пожалуй, как раз и не было.
В мире, где теперь жила Ирис, нашлось место для всех этих вполне реальных чудес, и всё же она осмелилась возразить, прижавшись к боку своего капитана плотнее:
— Но как же они живут здесь, в этих хижинах на столбах? Ведь это же только слова: ловят рыбу, собирают съедобные ракушки…
— …рожают детей, — добавил серьёзно Волков, не поворачивая головы. — У туземцев обычно куча детей и нет возможности раздобыть в супермаркете филе тунца или мясо краба под маринадом.
— Вот такого вот крабишку ловят и едят? — ужаснулась сердобольная девушка, не чувствуя в действительности ни малейшего сострадания. — И как же они, по-твоему, рожают детей, если нет здесь ни микрозондов, ни криокамер, ни концепторов, ни инкубаторов?
Ирис тут же пожалела, что спросила, последствия были самые неприятные: плечо, на котором так удобно покоился её подбородок, отодвинулось. Девушка с недоумением взглянула и встретилась с расширенными от удивления глазами своего капитана. «Что он смотрит так странно, опять что-то сморозила?»
— Концепторов? — переспросил Волков.
— Ну да… а что? Я в детстве биологией увлекалась, поэтому знаю, — ответила мисс Уокер, снова обретая уверенность. Всё-таки приятно сказать: «знаю», не многие ровесники Ирис могли бы похвастаться тем, что знают, откуда берутся дети. Помолчав немного для значительности, она начала лекцию:
— Концепторы — это такие агрегаты, в которых происходит зачатие. Но начинается всё не с них, а с микрозондов. Это такие специальные микроботы, которые имплат… — всегда я на этом слове спотыкаюсь! — имплантируют, то есть попросту запускают в организмы отца и матери, чтобы получить материнскую яйцеклетку и отцовские сперматозоиды. Когда микробот сигнализирует, что клетки получены, бабл узнаёт об этом и сообщает Планетарной Машине, а при следующем посещении супермаркета…