— Товарищ Сталин, столкнувшись с появлением данного явления и убедившись в его полной реальности, я оказался перед фактом невероятной везучести наших гостей из будущего, так я их называю. Эта везучесть проявилась во множестве фактов. Прежде всего, наши гости из будущего натолкнулись на разрозненные группы красноармейцев, оказавшиеся в фашистском тылу. Тут я отмечаю первую ненормальность: никто из красноармейцев не воспринял их как противников, ни даже как просто нечто опасное. Подчеркну — никто из примерно двухсот красноармейцев и младших командиров не насторожился.
— А может, так сложились обстоятельства, товарищ Карбышев, что попались люди недалекие, не наблюдательные? — перебил меня Сталин.
— Я проверял это, товарищ Сталин, практически все опрошенные бойцы отмечали необычность наших гостей. Некоторые из опрошенных строили предположения об их эмигрантском происхождении, но это никого не насторожило. Это первое, что бросается в глаза. В то же самое время их внешний вид, лексика и формы речи, наконец, мимика и выражения лиц — все указывает на русских и, одновременно, инородцев.
— А можно подробнее, товарищ Карбышев, на какие детали вы обратили внимание? — задал уточняющий вопрос Верховный.
— Я очень хорошо помню свое первое впечатление: передо мной русские, но не наши. Первоначальную мысль об эмигрантах я практически сразу отмел, мы говорим иначе.
— Товарищ Карбышев, а вы разве эмигрант или вам приходится вести беседы с эмигрантами? — В глазах Иосифа Виссарионовича мелькнуло что-то хищное.
— Извините, товарищ Сталин, оговорился. Я имел в виду, что их речь — безусловно, русская, но совершенно иная, не похожая на речь моих бывших сослуживцев, с кем я не встречался более двадцати лет. Они иначе ставят ударения, а многие слова произносят в соответствии с написанием. Например, они не произносят «кофЭ» или «музЭй», но «кофЕ» и «музЕй». И примеров таких — множество. Их присказки повергают в недоумение, а порой поражают своей нелепостью. Например, «забей» применяется в значении «не обращай внимания». Я был свидетелем, когда один из наших гостей, отчитывая красноармейца, высказался: «Конь педальный, чтоб ты срать ходил колючей проволокой». Все это произносится так, как если это обиходная речь.
После этой части моего рассказа Сталин откинулся на спинку и, слегка улыбнувшись, спросил:
— Ну, карашо, а вторая необычность?
— Вторая необычность — это отсутствие ожидаемой реакции противника. В начальный период, еще до моего появления в отряде, многое можно было объяснить головокружением противника от успехов и нестандартными поступками наших гостей. Например, после уничтожения Гудериана они, вопреки обычной логике окруженных, совершают моторизованный бросок в сто пятьдесят километров к Брестской крепости. В этот период их действия отличаются исключительной дерзостью. Сводной колонной, составленной из отбитой у противника бронетехники и наших танков, совершают несколько успешных операций. Уничтожают два крупнейших штурмовых орудия гитлеровцев, без которых осада Брестской крепости значительно затянулась. В итоге — после освобождения временного концлагеря с нашими пленными — в сводном отряде насчитывается почти тысяча бойцов, но нам без единого столкновения удается трехдневный переход из района дислокации. На мой взгляд, должной реакции противника не последовало, а иного предположить трудно. Дальнейшие операции отряда проводились, хотя и с соблюдением всей возможной предосторожности, но достаточно активно. Весь мой опыт подсказывает — мы не должны были уйти из-под Бреста без потерь, тем более уйти незамеченными. Позже нас если не уничтожили бы, то блокировали в районе базирования отряда, без вариантов. Но о нас словно забыли.
— А если вы ошибаетесь, товарищ Карбышев?
— Если я ошибаюсь, товарищ Сталин, то чем объяснить единственного раненого среди наших гостей из будущего и поразительное бездействие противника?
— А как, товарищ Карбышев, в эту везучесть вписывается гибель одного из ваших гостей?
— Я это могу обосновать только характером защитных функций Феномена. Если опасности носят характер, свойственный нашему миру, то защита обеспечивается, во всех остальных случаях они полностью свободны.
— Вы хотите сказать, что самоубийство они совершить могут, но наш мир убить их не в состоянии?
— Не совсем так, действие Феномена не ограничивает свободу наших гостей, но значительно ослабляет целенаправленную опасность со стороны нашего мира. Пример, ранение товарища Ивановой лишь подтверждает данные мои выводы. Если за основу взять условие, что ранение Ивановой чистая случайность, то объяснить, что раненую гитлеровцы не обнаружили, можно только влиянием Феномена. Педантичность и выучка германцев не дает оснований для иного толкования.