Могло ли предложение о мире быть передано чуть раньше — до отъезда? В официальном отчете об отъезде посольства, позднее представленном Риббентропу, сообщается: 23 июня в 18.00 у Шуленбурга был заведующий отделом НКИД Павлов в сопровождении представителя НКВД. Состоялась продолжительная беседа.
Правда, Сталин и Молотов знали, что посол попадет в Берлин не так уж скоро, а если они хотели остановить гитлеровское наступление, то действовать надо было немедля. Но, может быть, у Сталина еще сохранялись иллюзии о способности Красной Армии к сопротивлению? Он только-только отдал директиву о переходе в решительное контрнаступление и, возможно, надеялся, что через неделю-другую сможет говорить с Гитлером в более благоприятных условиях. Или, наоборот, его испуг был так велик, что он готов был схватиться за любую соломинку.
Как бы то ни было, «личное послание» вполне могли передать Шуленбургу и по пути. Ведь до Ленинакана состав сопровождали представители НКИД и НКВД.
Среди пассажиров находился сотрудник немецкого посольства Герхард Кегель, являвшийся секретным сотрудником советской военной разведки. До 22 июня он регулярно встречался со своим «ведущим», полковником «Павлом Ивановичем Петровым» из Главного разведуправления. 22 июня связь прервалась, Кегель был в отчаянии. Однако однажды, выйдя во время остановки в пути на перрон, Кегель заметил своего друга «Павла Ивановича». Тот улучил момент незаметно передать Кегелю записку с указаниями. Спрашивается: почему в таком случае нельзя было передать послание и Шуленбургу?
12 июля Шуленбург сразу направился в Анкару к немецкому послу Францу фон Папену. В 22 часа 30 минут 15 июля 1941 года на имя имперского министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа пришла шифровка из Анкары за № 63. Фон Папен сообщал:
«Турция узнала из Москвы, что в начале войны Сталин в глубине души все еще надеялся на молчаливую договоренность с Гитлером в том смысле, что советский режим будет продолжать существование в восточной России. Его недоверие к Англии огромно, и он решился на договор (не заключать сепаратный мир) только тогда, когда Англия гарантировала ему подобное существование…»
Эти строки написаны уже после того, как было заключено советско-английское соглашение от 12 июля 1941 года о военном сотрудничестве, которое в числе прочего предусматривало отказ от сепаратных переговоров с Гитлером. Еще более важно, что телеграмму отправили непосредственно после встречи Папена с Шуленбургом. Последнему — куда лучше, чем упоминавшейся в шифровке Турции, — могли быть известны настроения и надежды Сталина. Тем более что телеграмма № 63 заканчивалась странной фразой:
«Подробное сообщение турецкой прессы послано с Шуленбургом».
Зачем было посылать такое сообщение лично с Шуленбургом! И не являлась ли эта фраза сигналом о подлинном источнике информации Папена — то есть о Шуленбурге? Действительно, прибыв в Берлин на специальном самолете Риббентропа, посол немедля запросил аудиенцию у фюрера. Она ему была дана. Но, когда Шуленбург заговорил о возможности компромисса, Гитлер резко ответил:
— 15 августа мы будем в Москве, а 1 октября русская война закончится!
Так, похоже, закончилась первая попытка Сталина.
Тем временем события развивались — причем не в пользу Сталина. Сначала последовали абсурдные директивы № 2 и 3, в которых приказывалось дать отпор и даже перейти в контрнаступление. Затем после доклада генштаба, согласно которому атаки «отбиты на преобладающем протяжении нашей границы», наступило самоуспокоение. Потом — новые неудачи на фронтах, в том числе потрясшее Сталина падение Минска, на что в беседе с Молотовым и Берией он реагировал фразой:
— Ленин завещал нам страну, а мы ее просрали!
Шок был настолько силен, что Сталин уединился на «ближней даче». Когда же Молотов, Маленков, Ворошилов, Берия, Вознесенский и Микоян приехали к нему, Сталин встретил их вопросом:
— Зачем пришли?
Микоян вспоминал, что, по его впечатлению, Сталин боялся: «боевые друзья» пришли его арестовать. Однако вместо этого он услышал «верноподданническую» просьбу возглавить вновь созданный Государственный комитет обороны. Наступил период новой активности: были отстранены два командующих фронтами, пошла волна репрессий — обвинены в «антисоветском заговоре» и расстреляны генералы Павлов, Климовских, Коробков и Григорьев. Одновременно была репрессирована другая большая группа генералов (14 человек). Наконец, решилась участь арестованных до войны и ожидавших своей судьбы высших военных чинов: их расстреляли. Тогда же вся связь с Гитлером была поручена… Лаврентию Берии. Вот документ: признание генерала Судоплатова, сделанное им в августе 1953 года: