В Асконе Вайбель и Хусман применили такую же систему «раздельных переговоров», как в Лугано и Цюрихе. Сперва Хусман беседовал с Вольфом, а Вайбель — с Даллесом, Лемнитцером и Эйри. Затем Вольф встретился с Даллесом, наконец состоялось «пленарное заседание» обеих сторон (Вольф, Дольман, Даллес, Геверниц, Лемнитцер, Эйри). Результат был таков: Вольф сообщил, что один капитуляцию осуществить не может. Он должен достичь соглашения с генералом Фитингофом, и на это понадобится три-четыре дня. Правда, он мог бы сперва поехать к своему старому другу Кессельрингу, принявшему командование всем Западным фронтом, дабы добиться от него одобрения капитуляции в Италии и, возможно, того же на всем Западном фронте. На это нужна неделя, не меньше…
Лемнитцер в принципе согласился (хотя здесь явно попахивало стремлением Вольфа выиграть время!). Более того: он предложил, чтобы в союзную ставку были посланы «немецкие военные эксперты» для согласования действий Вольфа с действиями союзников. Лемнитцер считал возможным прямо пропустить немецких офицеров через линию фронта. Однако Вайбель и Вольф предпочли «испытанное посредничество» Швейцарии. Затем англо-американские представители официально уполномочили Вольфа на поездку к Кессельрингу, надеясь, что тот окажет влияние на Фитингофа.
Каков же был реальный результат переговоров? Приблизились ли союзники к той цели, достижение которой должно было бы оправдать все рискованное предприятие, приблизились ли они к безоговорочной капитуляции немецкой группы армий «Ц»? Как раз-то в решении этой кардинальной проблемы итоги секретной встречи в Асконе оказались самыми скудными. Фактически Вольф не обещал ничего конкретного. Зато вместо итальянской «синицы в руке» появился кессельринговский «журавль в небе».
Напрашивается вопрос: сознательно ли рисовал Вольф перспективу внезапной капитуляции на всем Западном фронте, или это было блефом? Или политическим намеком? Ведь не случайно Вольф сообщил Даллесу, что начальником штаба у Кессельринга является генерал Вестфаль — тот самый, с которым Александр фон Нейрат вступил в контакт, зондируя возможности переговоров с УС-С о сепаратном мире. Бесспорно, что Вольф после встречи 19 марта еще сохранял надежду на раскол между западными союзниками и Советским Союзом. Это он зафиксировал в меморандуме на имя Гиммлера, составленном сразу после Асконы.
Именно эта надежда, вдохновлявшая Гитлера и Гиммлера, все время подстегивала Вольфа. Я ощутил это даже во время беседы с престарелым генералом. Например, я спросил его об одном «пассаже» в докладе Вайбеля, который сообщал следующее: во время первой встречи Дольмана с Хусманом и Блумом Дольману «стало ясно, что союзников не расколоть», но он скрыл это от Вольфа.
— Это было действительно так? — спросил я Вольфа.
— Конечно, — ответил он. — Если бы Дольман мне сказал об этом, то я вообще не стал бы вступать в переговоры. Зачем бы они мне были нужны?
Что решила англо-американская сторона? Лемнитцер доложил своему начальству о встрече в весьма позитивных тонах, ожидая, что Вольф «на следующей встрече должен будет либо привезти конкретные планы, либо признаться в несостоятельности». Фельдмаршал Александер и, в свою очередь, генерал Доновен рекомендовали продолжать начатое. Оба считали, что Вольф скоро прибудет на новую встречу вместе с представителями ОКВ. Одновременно они категорически возражали против участия советских офицеров в переговорах, так как речь идет только о североитальянском фронте.
Таково было положение к 19–20 марта 1945 года.
Если взглянуть шире…
Смотреть в бинокль на историю — дело полезное и даже увлекательное. При помощи специфических средств, доступных исследователю (документы, карты, свидетельства очевидцев, мемуары), становится возможным разглядеть событие во всех его мельчайших подробностях. Но этот метод таит в себе опасность односторонности. Когда занимаешься мелочами и кажется важной каждая деталь (где? когда? как?), то невольно теряешь общий обзор событий. В мемуарной литературе, посвященной операции «Санрайз», это особенно ярко заметно, поскольку почти каждый автор (Даллес, Вайбель, Дольман), кроме всего прочего, занят реабилитацией своей собственной персоны. Им, безусловно, не до исторического контекста!