Попробуем избежать этой односторонности и восстановим некоторые обстоятельства того времени, которые играли не только важную, но поистине решающую роль. Итак: февраль — март 1945 года. Что это были за месяцы?
Февраль — месяц Ялтинской конференции «Большой тройки», время важнейших совместных решений, направленных на завершение великой битвы за освобождение Европы, на разгром гитлеровского агрессора. Как раз к этому времени закончилась грандиозная Висло-Одерская операция советских войск, вышедших на подступы к Берлину. Не менее успешно продвигались советские войска в юго-восточной части Германии и Венгрии. Войска союзников, оправившись от ударов немцев в Арденнах, готовились к очередному наступлению на Западе (оно было назначено на 8 февраля) и в Северной Италии (оно затягивалось и началось лишь в марте). На Балканах Болгария, Румыния и Венгрия были освобождены; на территории Югославии шли упорные бои. Никто не сомневался, что наступает последний этап войны в Европе.
Именно теперь требовалось полное и честное сотрудничество в рамках антигитлеровской коалиции. Особенно если учесть, что ставка Гитлера на ее раскол была известна всем участникам этой коалиции, а в Ялте была подтверждена верность принципу безоговорочной капитуляции. Никто и ничем не должен был в этих условиях подавать оснований хотя бы для тени подозрений в верности общему делу! Однако…
Хронология такова: лишь 12 марта Советский Союз был проинформирован (раздельно с американской и английской стороны) о том, что в Берн (!) прибыл германский генерал Вольф «для обсуждения с представителями Соединенных Штатов и Великобритании вопроса о капитуляции немецких вооруженных сил в Северной Италии». Посол США в Москве А. Гарриман сообщил также, что фельдмаршал Александер направит своих офицеров в Берн. В тот же день В.М. Молотов ответил от имени Советского правительства, что оно не возражает против переговоров, если в них примут участие и советские офицеры. 16 марта правительство США заявило, что отказывает советским представителям в этом праве, что, разумеется, вызвало резкую реакцию правительства СССР. Оно заявило, что не может дать согласия на переговоры, ибо считает необходимым «исключить возможность ведения сепаратных переговоров одной или двух союзных держав с германскими представителями без участия третьей державы». По этому вопросу завязалась острая переписка в рамках «Большой тройки», которая продолжалась до 12 апреля.
Таковы хронологические рамки дипломатического конфликта. Но у него была и определенная предыстория, которая иллюстрирует нечистую игру США и Англии.
…Уже 10 марта в Лондоне задумались над тем, что без информации советского союзника обойтись невозможно. Там дали Александеру указание не посылать своих эмиссаров до решения вопроса об информации Советского Союза. Американский генштаб был такого же мнения, считая, что необходимо «избежать позднейшей критики» (как в воду смотрели!). Однако военный министр Стимсон предпочел скрыть от Рузвельта, что вопрос уже поднят с английской стороны, и изобразил все в виде собственной инициативы. 11 марта государственный департамент и Форин офис приступили к формулированию ноты, причем «конкуренты» толком не договорились между собой, и Черчилль без консультаций с США выдвинул идею, что в ноте надо запросить мнение Советского Союза. Поэтому Александер получил указание, что Лемнитцер и Эйри могут ехать в Берн, но должны ждать дополнительных распоряжений.
Нота была составлена и направлена, причем с заведомой неточностью. Переговоры велись не в Берне, а в Цюрихе, Вольф был не обычным генералом, а генералом СС, и, что самое главное, переговоры начались не 12 марта, а еще в феврале. Но советская сторона не стала вдаваться в подробности. СССР дал принципиальную оценку, справедливо поставив весь вопрос в зависимость от участия советских представителей. Когда пришел ответ В.М. Молотова, британская военная миссия в Москве сочла его вполне разумным и попросила Александера принять меры для реализации советского предложения. Сделать это было действительно непросто, поскольку СССР тогда не имел дипломатических отношений с Швейцарией. В свою очередь, Лемнитцер радировал из Берна, что по техническим причинам желательно прибытие одного, а не нескольких советских офицеров…