Зато теперь он может что-то сделать для дочери.
Может освободить ее от Захарии Саймона.
Том подписал бумаги. Завтра он придет на кладбище и позаботится о том, чтобы все прошло гладко.
А что потом?
Закончить то, что он собирался сделать сегодня вечером?
Саган потер уставшие глаза и посмотрел на часы. Пятнадцать минут третьего. Вокруг царила тишина. Большинство людей, живших по соседству, пока он здесь рос, умерли или уехали. Деревья, которые тогда были саженцами, стали огромными. Репортер заметил, что квартал не пришел в упадок. Время его пощадило.
Почему же оно так жестоко обошлось с ним?
Он принял решение.
Сегодня он не станет умирать.
Может быть, завтра, но не сегодня.
Пришло время сделать то, что он должен был сделать очень давно.
Элли Беккет вошла в кафе «Рахофер», которое обнаружила несколько недель назад рядом со своей венской квартирой. Она приняла душ и переоделась, надела коричневые легкие брюки, свитер и туфли без каблуков и теперь чувствовала себя немного лучше. «Интересно, что произошло во Флориде?» – подумала она, но решила, что ее отец согласился помогать, раз Роча больше не входил с ней в контакт. Они договорились встретиться завтра в четыре часа дня, в том самом месте, где снимали видео, и подождать, пока вскрывают могилу, чтобы, если потребуется, устроить еще одно шоу.
Мысль об эксгумации деда не нравилась девушке. Он был чудесным человеком, который любил ее всем сердцем, всей кровью – то, на что не был способен отец, – и его смерть до сих пор болью отзывалась у нее в душе. Элли надеялась, что ее переход в иудаизм сможет смягчить страдания, которые причинил деду ее отец. Несмотря на все, что произошло, его внучка стала еврейкой.
«Твой дед оставил какие-то документы или инструкции для тебя, которые показались тебе необычными?» – спросил ее как-то Захария.
Беккет никогда об этом не говорила, но теперь, через три года, ей показалось естественным обсудить это с ним.
«Он сказал, что нужно похоронить вместе с ним пакет», – ответила она.
«Опиши его».
Элли руками показала предмет размером примерно в квадратный фут.
«Это был запечатанный вакуумный пакет для хранения вещей, такие продают по телевизору, тонкий и легкий».
«Ты смогла разглядеть что-нибудь сквозь него?»
Девушка покачала головой.
«Я не обратила на него внимания. Дедушка оставил письменные инструкции, и я как управляющая его наследством должна была проследить, чтобы пакет похоронили вместе с ним. Я сделала это сама, положила его ему на грудь перед тем, как закрыли крышку гроба. Это было непросто. Я плакала не переставая».
Беккет вспомнила, как Захария взял тогда ее за руку, и они вместе помолились об Абираме Сагане. В соответствии с учением иудаизма душа и тело должны были со временем соединиться. Из чего следовало, что тело нужно почитать. Обычай требовал, чтобы кто-то ухаживал за усопшим, закрыл ему глаза и рот, а потом и все лицо, зажег свечи…
Элли все это сделала.
Рак быстро убил ее деда. Что же, по крайней мере, он почти не страдал. В Торе говорится, что тело следует похоронить в течение суток, и девушка позаботилась о том, чтобы погребение состоялось до заката. Она не стала его бальзамировать, а только одела в простой льняной саван и положила в скромный деревянный гроб. Ей запомнилось, как ее дед часто повторял: «Богатые или бедные, в смерти мы должны быть равны». Элли даже открыла окно, когда сидела с ним, дожидаясь похорон, чтобы его душа могла спокойно уйти. А потом она последовательно выполнила все четыре стадии траура, включая авейлут. Она не посещала вечеринок и любых развлечений в течение двенадцати месяцев.
Дед мог бы гордиться внучкой.
Теперь же Элли нашла свободный столик и села.
Ей нравилось это кафе, его мраморные столешницы, хрустальные люстры и венские стулья. Беккет узнала, что оно имеет свою историю – здесь сражались за шахматной доской Сталин и Троцкий. По вторникам с восьми часов здесь играли на стоящем в дальнем углу рояле. Элли заказала бокал вина и шницель, которые, как она уже знала, были великолепны, добавив к ним минеральную воду, и начала расслабляться.
– Вы одна? – раздался рядом с ней чей-то голос.
Девушка повернулась и увидела стоявшего в нескольких футах мужчину: около тридцати лет, стройный, тренированный, подбородок и щеки заросли двухдневной щетиной, короткая стрижка, подобная монашескому головному убору, внимательные, живые голубые глаза…