Рюдзаки сыграл без единой ошибки.
— Вот это здорово! — обе девочки были просто в восторге.
— Хе-хе, гении, драчуны, ещё и пианисты. Что дальше? — Воланд сидел на крышке пианино и с мечтательным выражением морды смотрел на Диану.
— Не думала, что ты ещё и играть умеешь, — сказала девушка, когда они уже расплатились за еду и вышли из кафе.
— Мама в детстве учила. Честно, думал, что уже забыл — так давно это было. Моя мама прекрасно играла, а я всегда садился рядом и смотрел на какие клавиши она нажимает. Как-то раз решил попробовать — получилось. Она меня много чему научила. Но после её смерти я к инструменту даже не подходил. А ты посещала музыкальную школу?
— Угу, — кивнула головой девушка. — Родители ещё в семь лет туда отдали, у меня хорошо получалось, я даже на конкурсах побеждала. Учительница пророчила, что я стану пианисткой. Но мои родители на это ответили, что не считают занятие музыкой хорошим способом обеспечить своё будущее. После этого я решила бросить занятия. Они говорили, что совсем не против моего хобби, но решила, что они правы и нужно сосредоточиться на чём-то более серьёзном. Так в двенадцать лет я ушла из музыкальной школы, а через год у меня появилось новое увлечение — я решила стать детективом.
— Интересно. Диана, ты ведь всё делала, чтобы угодить своим родителям, я правильно понял? — девушка кивнула в ответ. — Но я не думаю, что они хотели, чтобы их единственная дочь пошла по такому опасному пути. Расследование — это ведь не только сбор улик и поиск преступника, прежде всего это огромный риск для психики, здоровья и даже жизни. Так почему же ты… Как ты пришла к этому?
— Ты будешь смеяться.
На землю уже спустились сумерки. Они шли через парк, ветер колыхал зелёные ветви деревьев, временами им встречались одинокие прохожие, влюблённые парочки, группы молодых друзей или семьи с детьми. Было спокойно, и казалось, что только их разговор нарушал царящую вокруг тишину.
— Обещаю, не буду.
— Сначала я просто читала всё, что под руку попадётся. Но потом выделила для себя детективный жанр. Мне так хотелось быть похожим на кого-то из главных героев книг! У меня были тяжёлые отношения со сверстниками, и, несмотря на то, что родителя стремились окружить меня любовью и заботой… мне было одиноко, — девушка, держа руки в привычно манере, ещё сильнее сжала ладонь.
— Ты что же это, Диана, решила душу излить? Я имею ввиду: ты говоришь правду? — синигами носился вокруг молодых людей, то и дело подлетая, чтобы вслушаться в интересующую его часть разговора.
«Вряд ли эту правду он сможет использовать против меня. Не так уж и легко я поддаюсь влиянию, вернее, совсем не поддаюсь. Но в последнее время вокруг столько лжи… Я предала то, за что раньше так отчаянно боролась. Наверное, даже стала ненавидеть себя. А моя и его игра в кафе разбудили самые светлые воспоминания из прошлого. Мне хочется с кем-то поговорить. Сакуре своих проблем хватает, а вот Рюдзаки… Ну и пусть он врёт, мне надо облегчить душу — она требует правды».
— Но книжные герои, они тоже были одиноки, но всю свою энергию, все силы они направляли в русло справедливости. Преступник должен быть пойман и наказан любой ценой! Их принципиальность, их непоколебимость, их гениальность вызывали у меня чистое восхищение. Но я понимала, что в жизни такой человек существовать не может. Но однажды я смотрела телевизор с родителями, было обсуждение одного международного преступления. И узнала об Л.
— Об Л? — лицо Рюдзаки выражало искреннее удивление.
— Да. Я изучила всю доступную о нём информацию, и поняла, что он — тот самый человек, который является олицетворением гениальности и справедливости. Тогда чётко решила, что стану детективом. Даже надеялась, что смогу однажды работать вместе с ним… Эй, ты чего улыбаешься?! Мне тринадцать лет было, мозгов, как у ракушки! А потом я выросла, и поняла, что нести справедливость в мир не так уж и легко, и это точно не под силу одному человеку. Доведёшь до конца одно расследование, раскроешь одно преступление — и тебя ждут ещё десять! Но надежда на то, что я могу хоть что-то изменить, сделать этот мир хоть чуточку лучше, до сих пор тлеет в моей душе.
— Диана, могу ли я задать тебе ещё один вопрос?
— Но ты уже его задал, — беззаботно улыбнулась девушка. Выговориться-то надо было, но душа душой, а образ образом.
— Скажи честно, — Рюдзаки остановился. — Если бы у тебя была сила, способная без суда и следствия карать преступников, такая, которой обладает Кира, ты бы ею воспользовалась?
Лицо юноши ещё никогда не казалось Диане таким серьёзным. В двух вещах она больше ни капли не сомневалась: Рюдзаки состоит в группе расследования; её подозревают по делу Alice.
Но тут произошло худшее, что вообще могло произойти: в спине и в висках отдало резкой болью, будто её кто-то сильно стукнул, ноги подкосились, и она рухнула на землю.
Сумка упала рядом, и из неё выспалось содержимое…
Рюдзаки пару секунд стоял в ступоре, но тут же опомнился, подхватил девушку на руки и донёс до ближайшей лавочки.
— Ты как?
— Всё нормально, это быстро проходит.
Юноша вернулся и стал собирать выпавшие вещи: ключи от квартиры, блокнот в синем переплёте и многочисленные пластинки и баночки с таблетками.
— Диана, а где Тетрадь? — спросил Воланд, который приземлился на спинку лавочки.
— В отдельном кармане под замком, — одними губами ответила девушка.
Рюдзаки вернулся с вещами и сел рядом.
— Спасибо, — как ни в чём ни бывало улыбнулась Диана и начала укладывать всё в черную каркасную сумку.
— Постой, все эти таблетки…
— Тебе рецепт показать?
— Нет, я не это имел ввиду… Диана, что с тобой? — их взгляды встретились. В глазах юноши читалось явное, не наигранное беспокойство.
— Ты же умный, попробуй сам догадаться. Кажется, я уже могу идти. Ай! — она попыталась встать, но ноги не послушались, и ей пришлось вновь сесть на лавочку.
— Я же обещал довести тебя домой, — Рюдзаки присел перед ней. — Давай, залазь.
Диана обхватила руками шею друга, руками он подхватил её под колени. Так она однажды несла в детстве Остапа, когда неугомонный мальчишка всё-таки грохнулся с дерева и повредил ногу. Тогда же Диана зареклась, что её никто никогда не будет носить на руках — ей казалось это признаком слабости. Ну, а теперь что? Вот ведь ирония!
— Рюдзаки, можно спросить?
— Да, конечно, — как-то тихо ответил тот.
— Я думаю, ты в своей жизни встречал многих людей, и тебе предстоит познакомиться ещё с большим их количеством. У тебя хорошая память, ты, наверняка, всех их, запоминаешь.
— Да, но я не понимаю к чему …
— Знаешь, я тоже хорошо запоминаю людей. Но дело в том, что я о них не вспоминаю без надобности. Но были и есть те, о ком я невольно думаю, даже если они далеко, даже если я их больше никогда не увижу, даже если их больше нет… Я всё равно вспоминаю о них. Рюдзаки, скажи честно, ты будешь меня помнить? Ты будешь вспоминать обо мне?