Владимир Смирнов
ТРЕТИЙ КОНТУР
мир /soft/total/
1
Поверхность стола напоминала поверхность Юпитера, какой мы видим ее на фотографиях — две широких полосы и большое пятно от спиленной ветки. На старой столешнице кое-где остались вмятины и царапины, как будто фотографию отпечатали с потертого пленочного негатива доэлектронной эпохи…
— Спасибо, достаточно, — прервал Бориса экзаменатор. — Можешь идти, результаты тестов будут объявлены сегодня вечером.
Его голос был вежливо-отстраненным, но Борис почувствовал в нем скуку и разочарование. Это было непостижимо — как, в нем разочаровались? К такому он точно не был готов.
Одновременно пришло и абсолютно ясное понимание — он провалился. Это тоже казалось совершенно невероятным. Он, победитель районных и городских олимпиад, окончивший лицей с медалью — провалился! Мать уверяла, что его могли взять в любой вуз без экзаменов. А здесь — он получил высший балл на вступительных по математике, написал отличное сочинение — и что? Полное поражение? Как такое возможно?
Он, конечно, не Гоголь и не Набоков, но сочинения ему всегда удавались; здесь его уровень был явно выше среднего. Несколько раз его работы побеждали на районных конкурсах, а однажды даже на городском. И сегодня он был в ударе, слова складывались красиво, без зазоров. А в ответ — лишь это брезгливое разочарование. Как будто его внезапно хлестнули по лицу мокрой тряпкой.
Борис шел домой на заплетающихся ногах, погруженный в липкий туман тоскливого безразличия. Где-то на периферии сознания крутилась мысль, что его уверенность в провале ни на чем не основана. Нет никаких фактов, подтверждающих ее. Что довольно странно — фактов нет, а уверенность есть, причем безусловная. Интересный феномен, который стоило бы проанализировать. В другое время Борис с радостью ухватился бы за такую возможность, но сейчас безразличие, казалось, заполнило его целиком, вытеснив все нелепые порывы.
Дома мать с порога набросилась на него, включив привычную шарманку последних дней. Что универ ждет его — и без всяких экзаменов, что первое образование непременно должно быть техническим, что нельзя начинать серьезное обучение с мутного неаттестованного вуза... Какое-то время Борис, погруженный в собственные переживания, слушал ее как фон. Наконец он очнулся:
— Ма, да не переживай, поступлю я в твой универ.
— Что? — Мать не ожидала такого ответа и не успела переключиться с заготовленного монолога.
— Я провалился.
— Провалился?! На чем?
Разумеется, мать тоже не поверила. Да и кто бы поверил.
— На гуманитарном. По математике получил высший балл, а вот сочинение...
— Не может быть! Боря, у тебя же всегда... Ты что, переволновался?
— Нет, я хорошо написал. Но им не понравилось.
— Не понравилось?! Как такое возможно?
Матери требовалось время, чтобы осознать то, что он уже принял как факт.
— А когда объявили результаты? — спросила она, пытаясь найти во всем этом какой-то подвох.
— Вечером объявят. Но я уже все понял...
— Не можешь ты ничего знать заранее! — Мать снова почувствовала выбитую из-под ног почву. — Но с универом ты правильно решил, сейчас именно это тебе и нужно.
Борис не стал спорить. Сообщение о результатах тестирования пришло поздно вечером. Он провалился.
2
Обида прокручивалась в голове постоянно, замкнувшись бесконечным циклом. Как же так получилось? Он мало знал о выбранном институте, пошел туда только из-за Мити — с ним вместе они когда-то ходили на факультатив по информатике. Вернее, из-за того, как тот изменился за последний год. Было в этом что-то непонятное и притягательное. Все студенты ИГП были не совсем обычными, не похожими ни на кого из его знакомых. Независимыми, немного отстраненными, как будто понявшими что-то важное. Борису хотелось стать таким же — и это действовало на него сильнее всех правильных маминых доводов.
Митя был на год старше и окончил лицей еще в прошлом году. С математикой у него было похуже, чем у Бориса, а за сочинения он и вовсе никогда не получал больше четверки. Но поступил же! Поэтому Борис и не видел никаких проблем в тестовых испытаниях; провал стал для него полной неожиданностью. Да, он будет учиться в универе и, возможно, даже будет первым на курсе, как был первым в классе — но память о значимом поражении теперь навсегда останется с ним. Его уверенность в себе требовала срочного ремонта, и хорошо, если не капитального. Он должен был понять, что же пошло не так на последнем экзамене. А для этого ему надо было поговорить с Митей — об институте, о приемной комиссии и конкретно о вступительном сочинении. Борис чувствовал, что именно в нем он и совершил главную ошибку — не понимал только какую.