— Это пан Голос, наш ночной сторож. — Гавроньский говорил о человеке, подхватившем их чемоданы. — Послушайте, пан Голос, а где хранитель?
Сторож приостановился.
— Наверняка у себя в кабинете, пан профессор.
Потом он скрылся за изгибом лестницы, и все стали следом за ним подниматься по широким ступеням из белого мрамора. Лестница кончалась в бельэтаже, где вливалась в большой холл. В глубине его виднелись двойные двери, которые, вероятно, вели в музейные залы. Во всяком случае, Вечорек сумел заметить целую анфиладу покоев.
На дальней стене холла свет выхватил картину, чуть ближе блеснуло стекло большого шкафа... Капитан осмотрелся по сторонам. От самого потолка до уровня глаз холл был увешан портретами мужчин и женщин в костюмах, которые свидетельствовали о том, что картины поступали сюда одна за другой на протяжении добрых трехсот, а то и трехсот пятидесяти лет. Вдоль боковой стены уходила к потолку палисандровая лестница с простыми строгими перилами.
— Я проведаю хранителя, — сказал профессор, — а вы тем временем располагайтесь. Потом я вас познакомлю с хозяином замка. Пан Голос, проводите, пожалуйста, гостей в их комнаты.
Человек в тулупе, добравшийся между тем уже до середины деревянной лестницы, остановился и кивнул. Гавроньский вежливо поклонился Катажине, вошел в полуоткрытые двери, которые только что миновал Вечорек, и исчез за ними.
Капитан и Катажина отправились наверх.
Вечорек полной грудью вдыхал запахи музея. Запахи мертвого мира, тишина, слегка поскрипывающие ступеньки... Где-то в этом доме висело изображение «Черного короля», написанное триста лет назад бедным художником, который всю свою жизнь провел в борьбе с долгами и конкуренцией посредственных, но напористых мастеров кисти, столь густо населявших его родину. Сейчас эта картина стоила больше, чем способен был заработать ее создатель, трудись он без отдыха хоть тысячу лет. Она-то и привлекала преступников, потому что где-то на другом конце земли жил человек настолько богатый, что мог заплатить за нее, и настолько эгоистичный, что хотел бы владеть ею единолично.
Вечорек улыбнулся.
«Я должен быть благодарен ему, — мелькнуло у него в голове, — ведь если бы не он, сидеть бы мне сейчас у телевизора. Я так выматываюсь за день, что вечером мне уже не хочется абсолютно ничего. Уткнусь в экран и сплю с открытыми глазами. А здесь так приятно! Дай Бог, чтобы воры заявились через неделю-другую и дали мне как следует отдохнуть...»
Вечорек когда-то изучал историю искусств, но не окончил курса. Проучившись три года, он пришел по объявлению в газете в офицерскую школу и удивился, когда его туда зачислили. Но для него это оказалось к лучшему. Беспокойный характер не позволял ему высиживать целыми часами над классификациями греческих ваз. Криминалистика же очень скоро захватила его. И все же он поневоле остался верен искусству, поскольку из-за упоминания о неоконченном искусствоведческом образовании в его документах ему стали все чаще поручать дела, связанные с похищением предметов старины и их контрабандой. В свои тридцать шесть Вечорек был признанным специалистом — вот его и направили сюда. И он чувствовал себя счастливым. Отпуск в музее! Это же настоящий подарок судьбы!
Они поднялись на третий этаж. Длинный коридор, тянувшийся через все здание, освещали только тусклые лампочки, вставленные в старинные кованые фонари. В их неясном свете концы коридора терялись.
— Вот комната пани, — сказал человек в тулупе и поставил чемодан у первой двери. Потом он сделал несколько шагов, миновал вторую дверь и опустил чемодан Вечорека на пол возле третьей. — А здесь будет ваша комната.
— А что между ними? — спросила с легким беспокойством Катажина.
— Ванная. Но дверь забита еще при его светлости князе, ведь войти туда можно из комнат. — Он отступил в сторону и взглянул на капитана, который, поколебавшись, полез-таки в карман и протянул ему десять злотых.
— Благодарствуйте, — вежливо вымолвил человек в тулупе. Отвесил поклон, какого давно не помнил никто в Варшаве, и не спеша удалился.
Как только он скрылся из вида, Катажина козырнула Вечореку, бодро подхватила чемоданчик и строевым шагом вошла в свою комнату.
Глава восьмая, в которой впервые появляется картина, изображающая муки святого Себастьяна
Стефан Вечорек опустил на пол свой багаж и с подозрением оглядел плоский кейс с копией «Третьего короля». С первого взгляда было видно, что этот футляр не польского производства. Элегантный, серый, углы отделаны светло-синей замшей.