— Послушай, — сказала Катажина, — а ведь эта банда должна была снабдить преступника своей копией! Что если картина, которая висит тут сейчас, и есть та самая копия? Вот и пан профессор говорил, что это гениальная имитация.
Гавроньский закивал.
— Это писал не любитель, клянусь вам! В Европе наперечет художники такого уровня.
— Но кто же украл оригинал? — шепотом спросил Вечорек. — Где он, если «Синдикат» увез нашу копию? Кто опередил всех и повесил вместо оригинала этот идиотский череп? И наконец, кто звонил, чтобы, в соответствии с легендой, возвестить всем о смерти хозяина Боров?
Наступила тишина, которую вновь нарушил Вечорек.
— Жаль, пан профессор, — сказал он жестко, — что вы не помогли хранителю менять картины. Ведь это было бы вполне естественно. Вы посвятили его в суть дела, сообщили о возможной попытке похищения и о том, что мы из полиции. Когда все вышли, вы с ним остались вдвоем — только вы и он. Что было вам тогда же и заменить «Третьего короля»?
— Мы решили подождать, пока все уснут. И в первую очередь — вы двое. По понятным соображениям мне не хотелось, чтобы вы что-то заподозрили.
— Но что вам мешало остаться вместе с хранителем? Вдвоем менять картины даже сподручнее. Один сторожит, а другой занимается делом.
— Не знаю... — растерянно развел руками Гавроньский. — Ума не приложу, почему мы так не поступили. Янас был бы жив, будь я тут с ним... Если бы знать! — Он замолк и поглядел на покойного. — Я бы полжизни отдал, чтобы вернуть время на несколько часов назад.
Но это невозможно. Наверное, то, что я вам скажу, ужасно глупо, но меня тогда просто сморил сон. Здешний воздух всегда так на меня действует. А Владек все равно собирался еще поработать. Он любил работать по ночам, и я не усмотрел во всем этом ничего особенного. Замена картин мне казалась не таким сложным делом. Он же был хранителем, следовательно, мог передвигаться по музею куда бы то ни было днем и ночью, не возбуждая ничьих подозрений.
Вечорек хмыкнул.
— Звучит убедительно, пан профессор, и все же... Хотя у меня нет оснований не верить вам.
— Но все это правда! — чуть ли не с отчаянием вскричал Гавроньский.
— Конечно, — кивнул капитан. — Но вот вся ли правда?
— Не понимаю, что вы имеете в виду?
— Только одно: что мне кажется немного странной эта ваша внезапная сонливость. Я слушал вас, воображая себя на вашем месте после того, как вы отправились к хранителю Янасу и объявили, что в замке находятся двое сотрудников полиции и некая международная организация собирается украсть «Черного короля». Вы не производите впечатления человека, которого ничто не волнует или который недооценивает сложившиеся обстоятельства. Будь вы таким, вы не беспокоились бы так о картине. И вот вы говорите с Янасом, сообщаете достаточно волнующие, по сравнению с предметами ваших обычных бесед, новости — а потом зеваете и идете спать. Не тот вы человек, чтобы вот так взять и уйти, и уж тем более бросить друга! Если только... если только у вас не было иной причины, кроме приступа сопливости. И пусть ваши слова звучат вполне правдоподобно и противопоставить им мне нечего, я совершенно не уверен, что вы сказали нам всю правду. Скорее я склонен считать, что вы кое-что скрыли. А в ситуации, когда среди нескольких невиновных прячется убийца, благоразумным людям следует держаться правды, если, конечно, у них нет намерения лгать.
— Да как вы... Вы не имеете права так говорить!
— Как частное лицо — имею. Точно так же, как вы, пан профессор, имеете право сказать мне частным образом все, что пожелаете. — Вечорек помолчал. — Не хотите ли, пользуясь случаем, добавить что-либо к вашим показаниям или изменить их?
Гавроньский пристально посмотрел на него.
«Он насторожился — больше ничего. Теперь он не скажет ни слова. Зачем было с ним так?» — подумала Катажина, внимательно наблюдавшая за обоими.
— Это все? — спросил Гавроньский.
— На данный момент — да, — вежливо поклонился капитан. — Мы крайне признательны вам за помощь.
Гавроньский напрягал все силы, чтобы овладеть собой. Катажине показалось, что он собирается что-то сказать, но профессор только плотнее сжал губы.
— Если я вам понадоблюсь, вы найдете меня в моей комнате, — проговорил он наконец.
Вечорек еще раз поклонился, и ученый вышел из библиотеки, стараясь не глядеть на покойника, лежавшего на полу.