Когда я добрался до дома, Алла уже проснулась и пыталась приготовить завтрак — похожий на тот, что обычно делал я. Но она была настоящим гуманитарием, не понимающих самых элементарных принципов готовки — и мои неоднократные объяснения своих действий, кажется, пропадали даром. Пришлось усаживать её за стол и заниматься готовкой самому. Заодно я похвастался своими покупками и позвал её вместе с магнитофоном составить мне компанию в гараже в воскресенье — я всё ещё надеялся, что у нас будет это воскресенье, и что оно будет обычным, ничем не примечательным днём.
Две «пятерки» по двум экзаменам настроили меня на благодушный лад. В понедельник меня ждала физика; я уже не попал на консультацию — она была в пятницу, но всё равно рассчитывал на приличную оценку. В прошлой жизни, кажется, я легко получил «хорошо» — и собирался повторить этот подвиг снова.
Названия предметов, которые сдавала Алла, вводили меня в ступор — я в упор не мог понять, что может означать формулировка про «рецептивные и продуктивные виды речевой деятельности», хотя Алла и попыталась мне это объяснить. Но, видимо, лингвистика точно не была моим сильным местом, несмотря на то, что в определенных кругах я мог считаться полиглотом.
— Да бог их знает, — я пожал плечами. — Отказываться в любом случае неудобно, они для нас очень много сделали, да и не по-человечески это… покатаемся, вкусно покушаем, выпьем приличного вина… для субботы очень неплохое времяпрепровождение. Ты лучше позвони своему Диме — вдруг сможем с ним пересечься по дороге? Дело к нему есть, на сто миллионов.
— Диме? — удивилась Алла. — А что за дело?
— Я же тебе рассказывал, что меня в комитет комсомола хотят двинуть… вот это первое комсомольское задание — хотят концерт у нас организовать. «Кино», скорее всего, пригласить не разрешат, хотя мне те ребята понравились, но вдруг у Димы есть ещё кто на примете?
— О, это классная идея! Позвоню, конечно.
Она подскочила и унеслась в прихожую, оставив недоеденный тост, на который я немедленно наложил лапу.
Встречаться Врубель отказался — у него были какие-то дела, в которые я не стал вникать, — но согласился переговорить со мной по телефону.
— Привет, — поздоровался я. — Дим, тут такое дело — Наш комсомол хочет под конец сессии организовать что-то типа небольшого рок-концерта. Лучше всего одну группу и чтобы она не слишком сомнительной была… ну, ты понимаешь. Обычная музыка, обычные тексты. Сразу предупрежу — «Машину» они не примут. Я бы им «Кино» подсунул, если бы у ребят полный состав был, но в нынешнем виде их завернут за непрофессионализм.
Про запрет на продукцию ленинградского рок-клуба я решил не упоминать.
В трубке на какое-то время повисло молчание.
— М-да, задачку ты задал… — наконец сказал он. — А там как, бесплатно выступать?
— Это в понедельник будет понятно, — ответил я. — Или позже, бюрократия же… но предварительно я их предупредил, что бесплатный сыр водится только в мышеловках. Так что какие-то ставки по договорам ребята, думаю, получат.
— Если за ставку, то попроще будет, — чуть более радостным голосом сказал Врубель. — Знаешь, есть одни ребята, образовались в прошлом году, но уже опытные, играют хорошо, песни сами пишут и состав у них полный. Недавно магнитоальбом записали…
— Что за группа и что за альбом? — уточнил я.
— Альбом «Рок-чемодан» называется, — в трубке раздался смешок. — Но не бойся, там действительно рок.
— Да я и не боюсь… — вернее, этого не боюсь, а вот другого очень опасаюсь. — А что за команда?
— «Гулливер», — Врубель засопел, видимо, приготовившись давать мне отповедь по поводу несерьезного названия. — Там Лёшка Айдоницкий и Серега Галанин… они с Женькой в одной группе раньше играли, но потом разбежались[16].
— С каким Женькой?
— Да из «Браво» же, вы на их концерт ходили. Поет там девчонка, а он…
— Постой-постой… Хавтан… а как фамилия второго — Галанин? Я правильно услышал?
— Да, точно так. Галанин, Серёга.
Я никогда не слышал про группу «Гулливер» и вряд ли был знаком с их творчеством. Но Галанина я знал — всё наше поколение знало. Во время перестройки они на пару с Сукачевым создадут «Бригаду С» и будут выдавать неплохой хулиганский рок-н-ролл; правда, чуть позже испортятся, как и все рокеры советского времени. Сукачев, кажется, будет тащить эту «Бригаду» очень долго, а Галанин создаст группу имени себя, «СерьГа», в которой споет свой чуть ли не единственный хит — «А что мне надо? Да просто свет в оконце!».
В общем, я перестал волноваться по поводу этого «Гулливера». Скорее всего, они тоже поют что-то глубокомысленно-роковое без всякого политического подтекста, как многие представители русского рока этого времени. В принципе, поначалу я собирался выпросить у Врубеля какую-нибудь кавер-группу, которая развлечет студентов западными хитами, но и такой вариант был вполне приемлем.
16
На самом деле напарником Галанина был Алексей Аедоницкий — сын советского композитора Павла Аедоницкого. А вообще вся эта банда вышла из института иностранных языков имени Тореза, где учились Галанин, Хавтан и вот этот Аедоницкий. Поначалу они играли мажорный рок-н-ролл, потом перешли на собственный репертуар (группа называлась «Редкая птица»), а когда Хавтан занялся «Браво», двое оставшихся создали «Гулливера». После распада этой группы в 1986-м Аедоницкий так нигде больше и не играл, но с его творчеством знакомы все телезрители — инструментальные заставки его авторства звучат во многих передачах.