Теперь пасмурные осенние дни для Ханны тянулись долго и нудно и давили на нее серой неподъемной тяжестью. Она ощущала за собой вину, в которой была мало виновата, но самоедство не давало ей радоваться жизни и спокойно засыпать. Она недоумевала, как, казалось бы, такое глупое и незначительного событие, которое должно было пройти незамеченным, могло так повлиять на отношениях супругов. Это оставалось для нее загадкой.
По ночам ей стали сниться кошмары, в которых она представала среди толпы почти раздетой, в грязном тряпье и окружавшие ее люди, начинали указывать на нее пальцем, насмехаться над ней и кричать оскорбления. Спрятаться от них или убежать не удавалось, ее ноги были тяжелыми, приросшими к земле и не получалось сделать даже шага.
Просыпалась Ханна уставшая и подавленная, с ощущением, что каждый в городе скоро узнает о ее грехопадении. Все больше ее охватывало недовольство собой, хозяином, хозяйкой, запутанными донельзя отношениями между ними. Она, как никогда, ощущала себя одинокой. Миссис Брэдлоу была славной, доброй женщиной, но она не была бедной служанкой, потому упади воспитанница перед ней на колени и расскажи, что с ней происходит, она вряд ли была понята благопристойной дамой.
Единственной ее отдушиной оставалось пение в церковном хоре. Это было и разнообразием, и местом, где она могла видеть знакомых, отвлекавших ее от мрачного настроения. Это было для нее, как глоток свежего воздуха. Одна только встреча с Джоном могла поднять ей настроение.
Он, чувствовавший, что Ханна расстроена, не принимался ее расспрашивать, а просто старался встать с ней рядом и улыбался, когда замечал, что она смотрит на него. От того, что он от нее ничего не требовал и не расспрашивал, она была признательна и старалась отвечать ему теплой дружеской улыбкой. Хотя, в глубине души надеялась, что он относится к ней более, чем по дружески. В какой-то момент ей казалось, что он может стать для нее выходом из сложившейся ситуации. Если вдруг она сможет найти поддержку в ком-то, пусть в Джоне, простом спокойном парне, она сможет решиться уйти от Гриндлов и не испугается предстоящих ей трудностей. И в то же время, связывать себя узами брака с человеком, которого она не любила, только для того, чтобы сбежать от другого и не бояться трудностей, разве это не детский поступок?
Джон Дэвис был скромным парнем и в сравнении с ним Ханна чувствовала себя развратной, падшей женщиной, но его теплота и симпатия помогали ей почувствовать себя более уверенной и привлекательной. Пожалуй, впервые она почувствовала, что на нее смотрят с интересом, ей улыбаются, на нее засматриваются! Теперь из гадкого утенка, забитой служанки, опасающейся привередливой хозяйки, она превратилась в очень милую, привлекательную молодую особу, умеющую сделать красивую прическу, подчеркнуть свои достоинства и отныне не трепетавшей перед строгой нанимательницей. И пусть путь к этому был не прост и тернист, но все же это было лучше, чем изводить себя слезами раскаяниями.
Осознав свою привлекательность, расправив плечи, изменилась и сама Ханна. Она воспитывалась в достопочтенной семье Поупов и ни на миг не забывала, что гордыня - это все же грех, но как же ей было приятно, что на нее обратил внимание такой мужчина, как мистер Гриндл. Пусть он властный, иногда совершенно не выносимый и несносный, совершающий только то, что желает сам, но как же это тешило ее самолюбие. И именно запретность, то чувство непозволительности и само нарушение той грани, которая не позволительна для прислуги, делало проявление симпатий со стороны хозяина таким притягательным для служанки.
В последнее время Ханна много размышляла об отношениях между супругами Гриндл. Теперь она уже догадывалась, что мистер Гриндл женился на супруге для решения некоторых проблем, но все же было что-то, что не давало ей покоя.
" Если хозяйка добродетельна, пусть даже иногда чрезмерно, но все же благородная леди, как он может позволять в доме, где живет его супруга, такие низостные вольности?"
Ханна уже давно понимала, что не всякий мужчина в браке хранит верность своей супруге, знала о существовании борделей и продажных женщин, которых посещают не только молодые люди, но и женатые и почтенные главы семейств. Но все же она не понимала, как он может не бояться вести себя столь неуважительно в своем доме? Ей было неловко перед хозяйкой - набожной женщиной, но ее желания и согласия мистер Гриндл не спрашивал, и, если бы не она, была бы какая-то другая женщина. В этом Ханна не сомневалась.
"Возможно, - размышляла служанка, - мистер Гриндл раньше тоже посещал увеселительные заведения, иначе где бы он мог узнать о тех непристойностях, которые он совершал с ней?"
Еще Ханна изводила себя вопросами: мистер Гриндл видит в ней падшую женщину, которая будет выполнять его грязные развратные прихоти или все же он испытывает к ней некоторые теплые чувства симпатии?
Теперь она много размышляла над этим вопросом, а если женщина слишком часто и много думает о мужчине, то она даже не успевает понять, как начинает думать все время только о нем. Так и Ханна не успела заметить, как начала ревновать мистера Гриндла к его супруге. В уме она понимала, что не имеет на это никакого права, что миссис Гриндл - его законная супруга и благородная леди, но разве сердце женщины когда-нибудь останавливали подобные преграды?
Каким бы Айзек отрицательным не был, его забота о ней, о ее репутации - рассматривались Ханной, как выражение его симпатии. С каждым днем ее благодарность крепла. А после того, как она доставала из укромного места свое богатство, подаренное мистером Гриндлом, ее неопределенность рассеивалась и она все больше убеждалась, что он испытывает к ней если не симпатию, то, по крайней, мере благодарность.
В другое же утро, после бессонной ночи, проведенной за размышлениями, она могла проснуться раздраженной и злой, на него и на себя, потому что как ни посмотри, но он все же приручал ее, понимая, что она никогда не сможет рассчитывать на него. Что если его отношения и пристрастия раскроются, то пострадает ее репутация, и общество обвинит только ее - неблагодарную, пошлую, зазнавшуюся служанку, которая скатилась до такого разврата. В такие дни она его ненавидела всей душой и старалась на него даже не смотреть. Однако, его покровительство, его забота чувствовалась даже в мелочах.
Надевая платье, она вспоминала, что это он настоял, чтобы ей отдали устаревшие платья хозяйки. Вдыхая сладкий цветочный аромат духов, она знала, что это он подарил. Обувая красивые, удобные ботинки, ловила себя на том, что это он платит ей больше, чем другим и она смогла позволить себе хорошую обувь. Ей было стыдно признаться, но, надевая ночную сорочку, расшитую нежной вышивкой и кружевом, она помнила, что и это его подарок. Как ни поверни, к чему ни прикоснись - Ханна знала, что он о ней заботится. После осознания подобного, ей становилось тошно. Как он мог с ней так поступать, зная, что они никогда не могут быть вместе?! В том, что он ее приручал, как ручную собачку, Ханна больше не сомневалась. Он всего лишь дал ей отсрочку, чтобы она почувствовала и оценила его заботу, которой в ее жизни было мало.
Мистер Гриндл был хитер. Глядя, как он водит за нос супругу, она вполне допускала, что он так же обманывает и ее. Со служанкой можно быть самим собой, можно быть грубым, никто его не остановит. Со служанкой можно быть не благородным, на нее можно давить, ей можно угрожать и использовать. Она для него удобная прихоть, которой он натешится и оставит, потеряв всякий интерес.
Она прослужила у них почти девять месяцев, но до сих пор она так и не решилась. Не решилась уйти, гордо хлопнув дверью на прощание, показав, что служанки имеют гордость и порядочность, и не решилась стать любовницей, но она чувствовала, что скоро ей предстоит сделать выбор.