Ванька не знал, что расстроенный Тимофей сразу после его ухода заходил к сестре и спрашивал о нем. Поэтому появление отца стало для него неожиданностью. Он растерянно хлопал глазами и не знал что сказать. Но Тимофей торопливо заговорил об их нехорошей утренней встрече, о чем он очень сожалеет. В этот раз все было по-доброму, без крика и обидных слов. Отец признался, что не сдержался и наговорил лишку. Но он, Ванька, тоже хорош ─ бросил учебу и даже не посоветовался. В общем, помирились, чему и сами, и тетка Мария были страшно довольны.
Ванька собирался от тетки сразу идти в Анучинку, но отец запротестовал.
─ Пошли ко мне, без тебя Дуняша на порог не пустит! ─ тянул он сына за рукав.
Ванька не очень-то верил, что она так сказала, но согласился.
─ Переночуешь ночки две-три... да сколько захочешь! Поспим в сарае, а Дуняша с ребятишками в избе, так что не помешаем.... Зато вволю наговоримся. ─ Я по тебе, сынок, крепко соскучился, ─ признался отец. ─ Это ж сколько мы с тобой не виделись?
─ Осень и зиму, ─ подсказал Ванька.
─ Да-а, с полгода, не меньше. Все какая-то суета, суета... А вообще-то, Вань, скажу как на духу: годика через три-четыре надо бы мне перестраиваться. Уж до того избенка мала, а семья-то растет? Ты щас получше разглядишь младшенького, он тебе понравится. Ребятишкам простор нужен, ведь так?
Ванька согласно закивал. Сказал, что даже им с матерью вдвоем бывает в избе тесно. Ну, тут, конечно загнул, тем более что дома последние года бывал совсем мало. О матери больше ничего не стал говорить, а то отец опять начнет ее тунеядством попрекать. Ведь кабы побольше вкалывала, то Ванька не бросил бы школу. "Бары-ыня! ─ восклицал иногда отец недовольно. ─ И откуда такое взялось?"
Настроение у Тимофея было хорошее и Ванька решился спросить.
─ Бать, а не сыграть ли нам вечерком на пару? Как тогда, осенью, помнишь? ─ Я на гармошке, ты на балалайке.
─ Ах, вон ты о чем! ─ заулыбался отец. ─ Можно-можно. Да и правда, почему бы и не поиграть? И себе и людям забава! Только где гармошку взять?
─ У Андреяхиной матери попрошу. Когда Ванька заглядывал в окна дома друга, то видел на лавке сбоку стола гармонь. Значит, в Таловую он ее не передал. ─ Вечером сбегаю.
─ Раз так, то считай договорились. Заодно и полгодика Витюшки отметим, ─ кивнул Тимофей.
Ванька был на седьмом небе, душа его просто пела. Хорошо, что заглянул к тетке, а та отца предупредила. Ведь мог же запросто уйти в Анучинку и переживал бы там. А тут вон как все здорово обернулось.
С учебой определились так, что Ванька сам должен решить, как дальше поступить. Отец, повздыхав, согласился с его планами. Это если Андреяха перетянет Ваньку в Москву. Ведь и в самом деле можно и работать, и учиться в вечерней школе. Ванька погостил у отца три дня, а потом вернулся в Анучинку. Своим визитом в Бирюч остался доволен. Разве забудешь тот вечер и их игру с отцом. Уж Ванька весь выложился на гармошке, а что отец на своей трехструнке выделывал! Людей собралось больше, чем в прошлый раз. Все были довольны и просили их играть еще и еще. Из Бирюча Ванька написал письма Андреяхе и Павлу. Теперь ему было чего ждать.
Два дня и две ночи Ванька провел у отца, а последнюю ─ третью ─ ночевал у тетки Марии. Ее и попросил разбудить как можно раньше. Утром она его покормила и проводила до дороги на Анучинку. Со всеми другими родственниками и с отцом Ванька простился еще вечером. Настроение у него было расчудесное. Все сложилось так здорово ─ просто будто тяжкий груз с плеч свалился!
"Все-таки батяка ─ человек, ─ думал Ванька. ─ Ведь мог бы и не пойти на попятную, но все же признал, что теперь я сам могу принимать решения без чьих-то подсказок. Значит, доверяет..."
Полтора десятка километров до Анучинки Ванька прошагал легко, будто играючись. Подходя к селу, подумал, что в такую рань вряд ли кого встретит: если кто и встал, то небось доят коров или кормят скотину. Не проснулась еще и мать, она любит утречком понежиться в теплой постельке. Говорит, что к этому ее бабушка Марфа приучила. Ванька же, видно, пошел не в мать, а в отца. Тот ─ птичка ранняя.
И каково же было удивление Ваньки, когда ступив во двор, он увидел мать, копавшую скряпкой огород. Глазам своим не поверил, когда прикинув, какой кусок земли она уже успела прокопать. Нет, если мать возьмется работать, то за ней потом не угнаться, но... Но больно уж редко такое бывает, чаще сидит сложа руки в раздумьях ─ и почему же ей в жизни не везет?..
Ванька смотрел радостно, как мать легко и напористо работала скряпкой, часто нагибалась, чтобы вырвать траву и бросить ее себе под ноги. Видно, она почувствовала Ванькин взгляд: выпрямилась, поправила на голове съехавший платок и, увидев сына, бросила скряпку и поспешила к нему навстречу. Такой встречи, как в этот раз, Ванька и не помнит. Тем более, на огородней стежке, да в такую рань...
Мать его обнимала, целовала, глаза ее светились радостью, а губы шептали:
─ Пришел, кормилец, пришел!.. ─ Потом улыбнулась: ─ Небось думал, что вот приду, а мамочка в постельке отсыпается? Признавайся, думал?
Улыбаясь, Ванька молча кивнул головой. Мать махнула рукой на вскопанную грядку:
─ Глянь, сынок, сколь отбрушила! Ведь немало, а? ─ Смеется. Ванька давно не слышал от нее такого доброго и веселого смеха. ─ Тебя покормить или с утреца малость еще вдвоем поработаем?
─ Поработаем! Я в Бирюче поел, ─ поддержал Ванька трудовой настрой матери.
─ Тогда дуй за своей скряпкой и покажем на что способны!..
Утро было свежим, не теплым, но и не холодным, просто прохладным. Работалось легко. Ванька старался не отставать от матери, а заодно рассказывал ей о жизни бирюченских родичей и всяких новостях в Бирюче. Не обошел стороной Григория, а также и Левона, который должен скоро вернуться со стройки, но жить в Бирюче не собирается. Об отце говорил так, чтобы не настроить против него мать. Хитрил. К примеру, не стал рассказывать, как они вдвоем веселили своей игрой сельчан. Зачем? Или что отец собирается перестраивать дом, хотя это будет еще и не скоро. Говорил, что отца интересовало, как они живут в своей Анучинке, а он отвечал, что без проблем. Матери это понравилось. Так, болтая, они прокопали одну длинную грядку, потом другую, а потом, упарившись, мать устало покачала головой: