Ванька бежал трусцой, слез уже меньше, но мысли в голове все путались, то собираясь в кучу, то разлетаясь в разные стороны. На мать он больше злился, чем жалел ее. О том, что будет дальше, пока не думал, не до того. На взгорке возле мельницы присел. Мельница почему-то опять не работает. Видно молоть нечего. Огляделся вокруг. Вот теперь надо подумать, что делать дальше...
Встреча с отцом, как всегда, была радостной. Но Тимофей сразу заметил, что сын сильно расстроен.
─ А я тебе вчера письмо послал! ─ сказал, обнимая Ваньку.
─ Так меня на неделю домой отпустили, ─ пояснил тот.
─ И когда приехал?
─ Вчера, ─ вздохнул ответил Ванька.
─ И уже нагостился?
─ Нагостился, батя... ─ Ванька отвернулся.
─ Что-нибудь опять стряслось?
Сын промолчал, но Тимофей и без пояснений понял, что просто так он из дома не ушел бы. Значит, опять поссорился с матерью. Уточнять не стал: причина одна, и Тимофей эту причину знал.
─ Ладно, сынок, успокойся, все будет хорошо. Погостишь у меня, потом у крестной. Она ведь Павла осенью ожидает и тебя приветить всегда рада. Дядьев тоже навести, а то обидятся.
Подойдя к открытой сенной двери, отец крикнул:
─ Дуняш, готовь еду! Сынок Ваня в гости пришел!
Ваньке очень по душе, когда его приветливо встречают. От радушия настроение повышается, и переживания уж не так душу скребут. Вышла жена отца, которую он всегда ласково называет Дуняшей. У нее на руках младший сынок ─ Витя. Из дома шумно выпорхнули как две птички-невелички подросшие Таня и Поля. Обняв их и отвечая на посыпавшиеся вопросы, Ванька не сводил глаз с младшего брата. Тот глядел на него как-то не по-детски сурово. Заметив Ванькино любопытство, Дуняша дала ему подержать малыша. Витя охотно пошел к брату на руки. Склонив белокурую головку набок, внимательно разглядывал Ваньку своими лучистыми глазами. Тот с улыбкой глядел на него, ожидая же чем этот перегляд между ними закончится. Наконец малыш тоже улыбнулся, отчего светло-голубые глазенки весело заблестели.
─ Бать, а ведь признал меня братишка! ─ обрадовался Ванька. На душе стало легче и спокойнее. Прижав Витю к груди, Ванька раскачиваясь из стороны в сторону, обошел с ним вокруг отца, потом вокруг Дуняши, а затем вместе с девчонками гурьбой поспешили во двор. Отец что-то пошептал жене на ухо, и она пошла в избу. Передав малыша отцу, Ванька стал играть с Таней и Полей. Игра простая, но для девчонок радостная ─ жмурки.
Нашелся платок, чтобы тому, кто водит, завязать глаза, а свободного места во дворе хватало. Отец улыбался, глядя, водивший с завязанными глазами пытался поймать кого-то из игроков. Жмурки доставляли удовольствие всем, но особенно Тане и Полине. Уж так они радостно хохотали, так смеялись, что даже младший братишка опять заулыбался.
В честь Ванькиного прихода устроили праздничный ужин. Но вначале накормили Витю. Потом его уложили в люльку и Ванька тихонько раскачивал малыша. Тот спокойно разглядывал брата, потом вздохнул, улыбнулся и уснул... А люлька-то была той самой, в которой когда-то отец, мать и бабушка Марфа укачивали Ваньку...
Вечерний разговор Ваньки с отцом был не о матери и даже не о работе в Синявке. Об этом все было давно обговорено или описывалось в письмах. Тимофей переживал, что сыну досталось такое трудное, неспокойное детство. Да и было ли оно у него вообще, детство-то? Нет, понятно, что было, только не такое, каким должно было быть. Постоянные мотания, жизнь у чужих людей, переживания и слезы из-за неурядиц в семейной жизни матери. Какая уж тут радость, какое безмятежное детство! Тимофея сейчас больше интересовали планы сына на будущее ─ не передумал ли ехать в Москву? Нет, Ванька нисколько не передумал, хотя мог бы жить и работать в Синявке. Там все нормально, но устроиться на завод, где делают самолеты, ─ это же мечта!..
У отца Ванька остался и на другой день, потом день провел в семьях братьев матери. Не забыл и про свою крестную тетку Марью, которая радовалась скорому возвращению в Бирюч сына Павла. Не мог Ванька не навестить и мать Андреяхи. Его приходу она тоже обрадовалась, потащила за стол и стала кормить "чем Бог послал". Ванька наворачивал, а она сидела напротив, умиляясь, как он с аппетитом ест. Говорила, что и Андреяха ест так же, только вот дюжа не любит, когда он на него глядит. Ясно, что мать по сыну сильно скучает и ждет не дождется его приезда.
Потом она дала почитать письма Андреяхи. Ванька читал, а она слушала и вытирала уголком платка слезы. Пояснила, что не плачет, это слезы радости, ведь сынок скоро вернется. Вот только совсем мало побудет и опять оставит одну. Ванька ее успокаивал, а про себя думал: "Эх, была бы у меня такая мать..."
Погостив в Бирюче, Ванька вернулся в Синявку. В Бирюче он хорошо отдохнул, как-то успокоился и снял с себя часть душевной боли. Но обида на мать, словно незажившая рана, осталась.
Дядька Никита с теткой Дарьей и Сидорыч досрочному (и на целых два дня раньше) возвращению Ваньки обрадовались.
─ Правильно сделал, ─ одобрил дядька Никита. ─ Лучший отдых ─ это работа. Когда работаешь, то и на сердце спокойно. Лично у меня так.
Ванька с ним соглашался. Работа с лошадьми, особенно с жеребятами, ему очень нравилась. А наотдыхаться еще успеет ─ впереди вся жизнь! Вечером пришел с семьей дядька Алексей. Ванька и оба брата попеременно играли на гармошке. Соскучившись по инструменту, Ванька старался вложить в игру всю свою душу. Все говорили, что ему бы на музыканта учиться. Ванька вспомнил про обещание отца отправить его в музыкальную школу Воронежа. Обещание так и осталось лишь обещанием.
А с работой ладилось. Да и как можно было плохо работать с Сидорычем? Вот уж кто ему добрый пример во всем показывал. Ванька запомнил его слова, что лошадки, они ведь как и люди, ─ разные бывают и к каждой свой подход нужен. Ванька в этом не раз убеждался.