Но Тимофею казалось, что сестра в письмах что-то от него скрывает, умалчивает, не хочет волновать. Такие мысли у него были. Вот почему и решил вначале зайти к Марии, чтобы получить заранее нужные ему вести и снять с себя давивший на душу груз. Может, ничего плохого и нет, и все это его болезненные выдумки, которые он сам себе устраивает... Однако же ведь беспокоился и очень серьезно.
Подойдя к окну, Тимофей вначале попытался заглянуть вовнутрь дома, но за занавесками ничего не видно. Легонько постучал по стеклу. Услышал, как кто-то торопливо пошел к двери. И ─ голос Марии:
─ Дим, это ты?
─ Нет, Машунь, это я, ─ пролепетал Тимофей, волнуясь: узнает по голосу или нет?
─ Тимоша-а! ─ радостно воскликнула Мария, бросившись открывать дверь.
Тимофей рывком поднялся в просторные сени. Обняв, Мария целовала брата, говорила, что вот, наконец-то встретились и теперь ему не надо уже никуда уезжать из Бирюча. Пыталась вглядеться в лицо, но как увидишь в темноте-то?
─ Ты с дороги? ─ спросила обеспокоено.
─ Да вот решил по пути на минутку тебя обрадовать. А ты ждала Дмитрия?
─ Еще поутру уехал в Тишанку по своим валяльным делам и все нет. Думала он вернулся. Чего ж мы тут, во тьме-то, пошли в избу, покормлю. Небось голодный?
─ Не надо сына будить. Давай малость погутарим и к своим пойду.
─ Ты им сообщил, что возвращаешься?
─ Нет, не до того было. Как только выписали из больницы, так сразу и уволили. Зачем писать, если письмо будет дольше идти. Ну, как вы тут?
─ Живем как все. Ты постой, я схожу в избу и что-нибудь накину, а то прохладно.
─ Да-да, оденься. Я с радости совсем ничего не соображаю.
Мария ушла в избу и вскоре вернулась в наброшенной на плечи шубенке и с керосиновой лампой в руках. Передав брату лампу, вынесла из избы два табурета. Лампу поставили на пол, а сами сели рядышком на табуреты и стали друг друга восторженно разглядывать. Наконец первые радости от встречи поулеглись и Тимофей спросил сестру, как дела у него дома. Ведь ради этого, собственно, и зашел. Вспомнилось, что Мария была против его женитьбы на Александре. Говорила, что она ему никакая не пара. А он Александру защищал: красивая, нравится и, вообще, поет хорошо.
─ Ох, разве что на мордашку смазливая да голосок неплохой, чем и покорила, а в остальном ─ избалованная, невоспитанная девка, ─ вразумляла его Мария.
─ Не будем ссориться, ─ говорил Тимофей, успокаивая сестру. ─ Жизнь покажет. ─ Недостатки Александры Тимофей и сам хорошо знал, но думал, что сумеет на нее повлиять. Теперь вот ждет, что скажет сестра ─ обрадует или огорчит. Ведь это как раз и будет ответом на то, как проявила себя его жена в период их почти двухлетней семейной разлуки.
Заметил, да и как было не заметить, что Мария сразу помрачнела, вздохнула, покачала головой и с ответом явно не спешила. "Будто не знает, с чего начать", ─ подумал Тимофей, начиная волноваться и понемногу осознавать, что его предположения были по-видимому не напрасны. Но пока успокаивал себя: ведь могло произойти что-то и не такое уж страшное. Почему же все-таки сестра так сникла и ушла в себя? Она вообще-то не из тех, кто из-за мелочей падает духом. Значит, что- то серьезное, но что?..
Еще раз вздохнув, Мария сказала:
─ Ну, ей-богу, не знаю, с чего начать. Прости... Хотя, чего тут мороковать? Когда в прошлом году от тебя долго весточки не получали, по поселку пополз слушок, что к Александре кто-то по ночам наведывается. А кто ─ неизвестно. Разговоры на пустом месте не возникают. Как-то мы с ней встретились, и я ей об этом напрямую сказала. Так она даже слушать не захотела. Обидно! Разговоры по Бирюку меж тем не прекращались, меня люди стали останавливать и спрашивать ─ неужели правда это? О смерти мужа даже весточки не получила, а уже загуляла? Вот тогда я и сказала своему Дмитрию и брату Якову, чтоб проследили. Те так и сделали. И выяснили, что где-то ближе к полуночи, со стороны мельницы, приходит к Александре военный человек. Побудет у нее часика три-четыре и обратно уходит. И тот пришелец оставлял в роще, что у пруда, коня. Привяжет его, а сам, чтобы не привлекать внимания, огородами к Александре. Та его уже в назначенное время поджидала. Ну а что дальше между ними было. Тут и дураку понятно ─ не семечки грызли. Я ей после этого все как есть выложила, а она, представь себе, как поперла на меня, как поперла! Вроде того, что тебя уже и в живых нет! Убеждать и совестить было бесполезно. Потом от тебя пришли письма, узнали, что ранен, лечишься. А она, выходит, тебя заранее похоронила...
─ Да, был ранен, в Батайске лечили, ─ пробормотал Тимофей, а у самого сердце чуть на куски не разрывалось.
─ В общем, не стану, брат, додумывать, что повлияло, но встречи Александры со своим хахалем, с того времени сразу прекратились. Люди поговаривали, что этот "кто-то" приезжал к ней из Хренового ─ воинская часть там стояла. Потом часть перевели в другое место. Видела я ее и после этого. Она вела себя уже совсем по-иному: "Мол, привязался тут один, но я его быстро отшила". Просила, чтоб тебе об этом не писала. Я и не писала. Зачем тебя волновать? Может, и не права была, не знаю. Да и поверила я тогда ей. Думала, бабенка молодая, от тебя никаких вестей, а тут случай подвернулся, вот и не устояла, согрешила. Она же у тебя какая?..
Прервав рассказ, Мария предложила Тимофею поесть. Но он хотя и был голоден, от еды отказался. Какая уж тут еда при таком-то повороте дел! Вот тебе и солдатка, вспомнил ее слова. Верно сердце-вещунье подсказывало...
─ Ты, Тимош, не обижайся, но уж раз зашел, то расскажу все до конца.
─ Что-то еще нагрешила? ─ Совсем расстроился.
─ Есть немного, и ты должен знать. Хуже, если кто-то потом ляпнет, а ты не в курсе дела.
─ Ну давай, давай, говори, добивай брата! И ведь скажи на милость ─ добивают не где-то на фронте, а у себя дома! И кто? Родная жена ─ мать сына Ванюшки! Вот уж сюрприз, так сюрприз, ─ скрипнул зубами Тимофей.