— Так что ему, нужно было ехать на какой-то кляче? — ответил Хорли рассеянно. В мыслях он был далеко-далеко.
Его не покидали картины приближающейся зимы. Каждый раз они возвращались со все большей силой, пока он вовсе не перестал видеть лета.
Клем почти сразу сошел с тропы и двинулся наугад к сердцу леса, туда, где деревья росли так густо, что свет едва пробивался сквозь листву. Тут пахло потрохами.
Клем провел столько времени, избивая металлы до нужной ему формы, что чувство страха у него так и не успело развиться, поэтому сам он бит никогда не был. Но этот запах внушил ему тревогу.
Кузнец немного побродил по лесу. Мох под ногами делал шаги неслышными, и вскоре оценить расстояние и понять направление стало весьма непросто. Тревога связала его внутренности тугим узлом, и он сжал меч еще крепче. В свое время он убил немало медведей, это правда, но никогда раньше не дрался с людоедом.
Так он и плутал, пока не добрался до холма, в котором была пещера. А в пещере той мерцал зеленый огонек. Он манил, словно скрюченный палец.
Любой другой, кто послабей, развернулся бы назад и ушел, но только не Клем. Он не умел отступать.
В пещере он нашел Третьего Медведя. За медведем, по всем стенам, были развешены головы его жертв. Головы были бережно, с любовью раскрашены и закреплены на стойках. И все — в разной степени разложения.
В дальней части пещеры лежали аккуратно сложенные тела. Все — каким-либо образом оскверненные. Некоторые даже расчленены. Дрожащий зеленый огонек исходил от свечи, которую Третий Медведь поставил за телами, чтобы лучше видеть свою работу. Крепко пахло кровью, так что Клему пришлось зажать нос.
Как только Клем все это осознал — методичность, с которой все это делалось, и то, что Третий Медведь не съел ни одну из своих жертв, — он почувствовал, что внутри у него что-то оборвалось.
— Я… — сказал он и взглянул в ужасающие глаза Третьего Медведя, — я…
С сочувствием в глазах, с ритуальным изяществом, Третий Медведь вырвал меч у Клема из рук, положил его на каменный выступ и посмотрел на Клема еще раз.
Клем, застыв от страха, не двигался с места, и Третий Медведь вспорол ему брюхо.
На следующий день Клема нашли на границе деревни, перемазанного дерьмом и кровью, без ног — их Медведь отгрыз, — но живого, так что в предсмертных судорогах он все же успел рассказать, что увидел, но не смог объяснить, где.
Позже Хорли еще пожалеет, что Клем рассказал хоть что-то.
К тому времени, как Хорли пришел поговорить с Клемом, в глазах у того остался один лишь страх. Хорли не запомнил ничего, и позже пришлось ему все пересказывать. Все это время он тщетно пытался заставить себя заглянуть Клему в глаза.
— Мне холодно, Хорли, — сказал Клем. — Я ничего не чувствую. Зима уже близко?
— Может, привести его жену и сына? — спросил фермер, нашедший Клема.
Хорли лишь взглянул на него, пораженный ужасом.
Клема похоронили на старом кладбище, но через неделю Третий Медведь выкопал его и унес с собой голову. Очевидно, в героях Третий Медведь не нуждался. Нуждался он лишь только в их головах для своей коллекции.
Хорли пытался скрыть ограбление могилы и сказанное Клемом, но слухи все равно расползлись. История обросла ужасающими подробностями. Рассказывали, будто Медведь продержал Клема в своем логове целую неделю, поедая его медленно, по кусочку. Другие говорили, что он вырвал Клему хребет, когда тот еще дышал. Некоторые даже судачили, что Клем был похоронен живьем и Медведь услышал, как несчастный скребся в земле, и поэтому вернулся за ним.
Но об одном говорили все: медведь бы не оставил Клема в живых. Не принес бы его к деревне.
Так что Ведмедь был не просто медведем.
За следующую неделю были убиты еще четверо, один — на окраине деревни. Некоторые пытались сбежать, и кое-кому это даже удалось. Но страх держал большинство в Громмине, под замком отчаянного фатализма или оптимизма, что делал их взгляды пустыми. Хорли делал все возможное, чтобы поддержать дух крестьян, но даже он чувствовал, как опускаются руки.
— Что еще я могу сделать? — спросил он у жены ночью.
— Ничего, — ответила она. — Ты делаешь все, что можешь.
— Может, нам просто уйти?
— Куда мы уйдем? И что нам останется делать?
И в самом деле, мало кто из ушедших вернулся с добрыми вестями. Шла война, бушевала чума, и, кроме них, за пределами леса их ожидали тысячи других опасностей. Во внешнем мире все они наверняка попали бы в рабство или просто умерли, один за другим.