Только попадания в такие крутые названия случаются до обидного редко.
Даже, наверное, не каждый день. Это вам не шов сварочный вытягивать. Будь он хоть трижды непрерывным. Большей частью на шахматной доске появляется дикая конструкция, в конечном итоге приводящая пытливого исследователя к неизбежному разгрому. С разницей лишь в том или ином количестве ходов.
Что называется: «Вас как, сразу прикончить – или желаете помучиться?»
Лучше, конечно, помучиться. Поэтому забыт осиротевший диван, стынет дважды уже разогретый ужин, а «плюшевый гигант» упорно рубится в древнейшую игру.
Между прочим, честно рубится. Отчаянно и безнадежно. Проигрывать батя не умеет. И не любит. Потому что, как я уже говорил, плохо ничего не делает. Это принцип. А я вот все-таки не до конца с ним честен. Опыта у меня все же больше – за счет прежней жизни, где я даже когда-то сдавал какие-то регламенты на спортивный разряд.
– Шах!
– Напугал ежа… А мы сюда!
– Еще шах!
– А мы еще дальше походим!
– Шах! И мат заодно! Чтобы очень далеко не ходить.
– Как это?
Опять!
Сколько мы играем, столько и звучит это «как это?».
Как будто очередной папин проигрыш – событие экстраординарное и умом непостижимое. Требующее вдумчивого и критического анализа. Причем критического большей частью в отношении выигравшей стороны – где я не так походил? Нет, батя, разумеется, тоже выигрывает порой, но… это если мне уж окончательно надоест играть и я захочу избавиться наконец от этой черно-белой напасти.
Сегодня, к слову, мне пока не надоело. Ко всему прочему, есть у меня кое-какие виды на эту ситуацию. Сейчас, кстати, папа начнет прессовать меня на матч-реванш.
Никогда не сдается!
– Ну что, сынок, еще партейку?
Что характерно, в этом «вопросе» вопросительной интонации – кот наплакал.
Потому что отказ не предусмотрен.
– Не-а.
Папа насторожился. Непонятно ему, что это – бунт на корабле или пока еще просто недоразумение? Не послышалось ли?
– Как это? – Что-то перебор у нас сегодня с «каками». – Ты это чего, с отцом в шахматы поиграть не хочешь?
У бати аж голос непроизвольно дрогнул. На слове «поиграть». От невиданного кощунства, надо полагать.
– Хочу-хочу, – поспешил я его успокоить. – Только мама велела внеклассное почитать перед сном. Тургенева, кажись. Каникулы-то кончаются, а я и не читал еще ничего! Там список со школы – книг на сорок!
– Не дрейфь. Успеешь все прочитать. А маму я беру на себя, – заявляет опрометчиво шахматный неофит и двигает доску в моем направлении. – Давай расставляй. Теперь, чур, я белыми!
– Не, пап. Мама же! Пойду читать, – начинаю я подниматься со стула, фальшиво вздохнув при этом. – Сегодня, кажись, придется тебе в проигравшем состоянии ночку встречать.
Ну не змей ли я?
– Стой! Присядь. – Папа задумчиво проводит пальцем по черно-белым клеткам. – Ладно. Считай, что уговорил. На что играть будем? На мороженое?
Имеется в виду, что ставки в игре, которой неожиданно «заболел» отец, категорически запрещены. Мамой, кто не догадался. Потому что нельзя с ребенком играть в азартные игры. Пусть даже это и будут приличные шахматы. Непедагогично!
Но батя, по всей видимости, хорошо завелся на этот раз.
– Ну как? Идет?
– Не-а. Не хочу мороженого. Эка невидаль.
– А что тогда? На что играть будем?
– А давай на интерес!
– Ты оборзел? А ремня по «интересному» месту не хочешь?
– Как скажешь. Ма-ам! Чего читать сегодня? Тургенева?
– Тише ты! Чего орешь-то? Люда! Ты чего, дорогая? Витька? Да он… сейчас… Партейку одну… Потом будет читать. Это, как его, «Муму». А как же! Ты иди-иди. Чего там у тебя так вкусно пахнет? Мм, объедение! Солнышко ты мое!
Усыпил все же бдительность хозяйки. Мать, явившаяся на мой зов, как тот Сивка-Бурка, последний раз окинула нас подозрительным взглядом, пожала плечами и скрылась на кухне.
– Чего хочешь? – сразу же взял папа быка за рога. – Только сильно не наглей!
– Хочу у бабушки сегодня ночевать! Можно?
Вообще-то не бог весть какая просьба.
Просто мои родители считают, что я чересчур зачастил с бабушкиными ночевками. Злоупотреблять стал, по их мнению. На самом деле мне кажется, что в них говорит банальная ревность. Дело в том, что в нашей семье фаворитом признания является мой младший пятилетний брат Василий. Солнце нации. А бабуля, как последний оппозиционер, предпочтение отдает мне, старшему и любимому внуку. И Василия не особенно жалует. Идет, получается, против линии партии, что слегка раздражает семейное руководство. Вот мне и подсовывают палки в колеса по поводу ночевок у бабушки. Из вредности. И под любым предлогом.