– Вы меня знаете, чего лишили? – шмыгала я носом. – Вы меня лишили самого дорого, что у меня с собой было!
– У тебя будут дорогие платья и пристойные украшения, – пообещал мне Филлипэ, спускаясь шаловливыми руками ниже талии.
– Сам их и носи! – обозлилась я, отпихивая его одной рукой, другой придерживая начинающее сползать полотенце.
Тут я сообразила, что стою практически голая. Между мной и двумя возбужденными мужчинами только полотенце... и голодный желудок. Который воспользовался моментом и взвыл пожарной сиреной. Ну еще бы! Целые сутки ни глотка воды, ни крошки еды. Так и слона заморить можно.
– Ты голодна? – спросил Эмилио, проявив человечность.
– Да, – замоталась я в ткань потуже. – Но я не продаюсь за булку хлеба.
– Пойдем, – предложил мне Филлипэ. – Пообедаем и попробуем найти общий язык.
– Надейся, – хмыкнула я, но пошла. Глупо объявлять голодовку в таких условиях.
В столовой стол уже был накрыт на три персоны. И слуг абсолютно не смущало, что двое из обедающих были одеты, а третья почти раздета.
За едой нам поговорить не удалось, потому что я после того, как слопала пару кусочков какого-то очень вкусного мяса под восхитительным соусом и заела это несколькими ломтиками печеного крахмалистого овоща, по цвету похожему на тыкву, задремала прямо над тарелкой.
Уже сквозь сон почувствовала, как меня поднимают на руки и куда-то несут, тихо переговариваясь. Я честно попыталась приоткрыть тяжелые веки, но бороться со сном уже было выше моих сил.
Пробуждение было на редкость приятным. Сначала я почувствовала волны тепла, распространяющиеся вниз по животу. Потом вторая волна пробежалась по лбу, вискам, щекам и начала коварно бесчинствовать на груди. Легкие, невесомые дуновения и сладкие поглаживания на сосках стали чередоваться с более острыми ласками, потом – почти укусами. И опять легчайшие дуновения и невесомость прикосновений.
Ветерок внизу превратился в мою погибель дойдя до клитора, а когда он задействовал и вход во влагалище, я поняла, что безвозвратно пропала, и если это сон, то я не хочу просыпаться.
Что-то нежно скользило по всему телу, обвевая влажным теплом шею, плечи и живот. Оно то ласкало за ушком и гладило чувствительные ушные раковины, то опять проходилось по задней части шеи, то приподнимало грудь, проходясь под ней.
Я заерзала.
В это время в мои недра вошло что-то скользкое и узкое, оно бережно двигалось внутри, будто разглаживая или смазывая. Ощущения были просто великолепные и очень возбуждающие! Я застонала от удовольствия, поощряя вторжение и раскрываясь по максимуму. Ну пожалуйста, глубже, еще глубже... Скользкое и приятное прикоснулось к моей точке 'Ж', и мое либидо окончательно растеклось по всему телу пылающим облачком. Между тем движения прекратились и 'что-то', выскользнуло наружу, пробежав последний раз по клитору и оставляя меня обиженной и неудовлетворенной. И что совсем уж нечестно – то самое нечто чудесное, дивный ласкающий ветерок также оставил и мою грудь.
Кто бы от такого не проснулся?
Вот и я, удивленная внезапной остановкой, широко распахнула глаза, пытаясь понять, на каком свете живу. И что я вижу? Лунная ночь. Я, раскинувшись, лежу на широкой кровати. Один из полуголых красавцев расстегивает штаны, собираясь пристроиться спереди, а второй делает то же самое, примеряясь к моему рту! Они с ума сошли? Кто-то ненормальный решил остаться без пениса? Я же, сонная, ничего не соображаю!
Что должна сделать в таком случае любая разумная женщина – со стонами дикого восторга немедленно отдаться?
Вот уж нет! Я заорала.
– Магдалена? – лукаво улыбнулся Филлипэ, преспокойно раздеваясь. – Почему ты так страшно кричишь?
Я мотанулась на самый край развесистого траходрома, то бишь большой кровати, которую, наверное, действительно устанавливали в расчете на любовь на троих... четверых... пятерых. В общем, считайте, как хотите, в любом случае места много.
Натянула на себя простыню, прикрылась подушкой и объяснила:
– Потому что мне страшно!
– Но тебе же было хорошо, – изумился Эмилио, забираясь на кровать и с широкой голливудской улыбкой начиная подбираться ко мне. – Ты же уже мокрая.
– Это от страха, – заверила я его. – Честное октябрятское слово!
– Не дури, – посоветовал мне Просто Филя, стараясь отобрать подушку. – Это все равно случится!
– Ребята, – попыталась воззвать слабым голосом к чьей-то сонной и твердокаменной совести. – Вы бы девственницу тоже так использовали?
Мужики переглянулись и призадумались.
– Наверно, – замялся Филлипэ. – Мы бы ее просто дольше готовили.
– Вот! – сразу обрадовалась я. – Я девственница! У меня такое в первый раз!
– Ты уже подготовлена! – взвился Эмилио. – Хватит уже ломаться!
– А биться можно? – подтянула я к себе вторую подушку, бдительно следя за обоими. – Ну очень хочется!
– Конечно, дорогая, – ласково заявил мне Эмо, подобравшись совсем близко. – Все, что ты хочешь, после того, как ты раздвинешь свои ножки.
– Нет! – сжалась я в комок. Потом с надеждой посмотрела в их лица и спросила: – Мужики, а что, вы только в пучке идете? Как редиска?
– К сожалению, – процедил сквозь зубы Филлипэ, начиная тихонько вытягивать у меня подушку. – По-другому не получится.
– Так не бывает, – нахмурилась я. – Это как-то неправильно.
– Бывает, – помрачнел Эмилио. – Сама увидишь.
– Ладно, мужики, – примирительно сказала я. – Пошутили и будет. Теперь на первый-второй рассчитайсь и будем отдавать супружеский долг. В розницу. Я с двумя не могу.
– Да что за ...! – выругался Эмилио, вскакивая с траходрома и показывая, чем его наградила природа.
Так вот, природа не поскупилась. Ни в длину, ни в ширину. И этот монстр предназначался мне? Какой ужас!
– Ты куда? – позвал его Филлипэ.
– Пусть сама убедится, – рявкнул Эмилио. – Что по-другому не выйдет!
Он, как был, голяком выскочил за дверь и долбанул об косяк створкой.
Бамс! От удара дверью затряслись стекла. Я перевела взгляд на Филлипэ. Тот развел руками и продемонстрировал мне упавшее достоинство.
– Не поняла, – откровенно прифигела я. – Это как?
– Нас прокляли, – скрипнул зубами синеглазый. – Всегда вместе. Во всем. Иначе... впрочем, тебе это знать не нужно.
– Должен быть какой-то выход, – закусила я губу. – А если мы уменьшим расстояние между кроватью и дверью?
– Пустая трата времени, – пожал широкими плечами Филлипэ и отвернулся.
– Вставай, – слезла я с кровати.
– Не могу, – набычился мужчина.
– Кто о чем, а ты о потенции, – рявкнула я. – Всем организмом вставай. Будем двигать кровать к двери!
– Ну давай, – тяжело вздохнул Филлипэ, соскакивая с кровати. – Магдалена, – окинул он меня жадным взглядом. – Ты очень красивая.
Я сообразила, что стою перед ним обнаженной и быстро схватила простыню:
– Спасибо, конечно, – процедила я. – Но на тебя это почему-то не действует.
– Действует, – заверил меня мужчина с легкостью подтаскивая монстра ближе к выходу. – Смотри, это все бесполезно, – и повернулся ко мне передом.
– Мда-а-а, – протянула я, рассматривая его 'полшестого'. Подошла и открыла дверь, за которой стоял Эмилио, сложив на груди руки.
И как только мужчины оказались в прямой зоне видимости друг друга на расстоянии вытянутой руки – у обоих органы начали наливаться кровью и подниматься.
Я закрыла дверь. Все упало.
Открыла. Встало.
Закрыла. Упало.
– Слушайте, вы что, так изощренно издеваетесь? – вызверилась я, придерживая постоянно сползавшую шелковую простыню. – У вас дверь вместо виагры? Или как костыль?
– Я же говорил, – вошел в спальню Эмилио, и все сразу сработало. Горько и язвительно, будто я в том виновата: – Мы прокляты. Стали бы иначе торчать в этой дыре и страдать от неудовлетворенности.