– А-а-а-а! – накрыло меня оргазмом, тряхнув всем телом.
Тут же, практически один за другим кончили мужчины. Позволили себе наконец получить оргазм. И снова – не отвалились, не предоставили мне самой за собой ухаживать, не захрапели и не уткнулись в потолок или газету. Нет, Филлипэ внимательно осматривал меня, пока Эмилио осторожно вытирал розовой водой или чем-то похожим с моей кожи следы спермы.
– Почему вы так трясетесь надо мной? – выпалила я мучавший меня вопрос. – Ведь дело не в деньгах? – обвела рукой обстановку комнаты.
Дом внутри украшен дорогими безделушками. Шкафы, кровать, ковер – все на вид дорогое. Мебель с позолотой. Утварь – сплошь предметы высокохудожественного промысла.
– Ты... – начал говорить Эмилио, опуская голову ниже и прикрывая лицо распущенными волосами. – Неважно. Просто принимай все как должное.
– А если это 'должное' изменится? – нахмурилась я, отпихивая назойливую руку Филлипэ, настойчиво пытающую не просто смазать, а чуть ли не кусками эту мазь положить.
– Для тебя – нет, – нахмурился Филлипэ, плечом отбрасывая за спину косу. – Не изменится. Только не пытайся сбежать и не причиняй себе вреда. А также не смей отталкивать нас. Все остальное – это наша забота.
– О как! – оттолкнула я обоих и забаррикадировалась подушками. – Нашли себе сексуальную игрушку. Щелк пальцами – и раздвигай, дорогая, ноги? Другой работы у тебя нет и не будет. Так?
– Именно так, – невозмутимо кивнул Филлипэ. – Это твоя обязанность и твое предназначение, – он вернулся, взял мое лицо в большие ладони и заставил смотреть себе в глаза, где уже сверкали искры бешенства. – И никогда, ни при каких обстоятельствах не пытайся сбежать. Я все равно тебя найду, и ты об этом пожалеешь!
– Уп-с! – не нашлась я что сказать, но стало жутко.
– Ложись! – скомандовал Филлипэ, отбирая у меня подушки. – Или я положу тебя сам!
– Зачем? – для начала спросила я, отползая еще дальше. Выражение его лица мне очень не нравилось. С таким или убивают, или целуют. Непреклонное выражение, каменное. Только вот мне не хотелось проверять, что именно будет происходить потом. Не комильфо в обоих случаях. Перебор впечатлений на сегодня.
– Нам нужно привести тебя в порядок, – спокойно пояснил Эмилио, бросая на друга недовольный взгляд. – Ты же не собираешься спать в таком виде?
– Я вообще не собираюсь спать! – озверела я. – Ни в этом виде, ни в другом! А с вами я вообще спать отказываюсь! Ищите себе новую надувную куклу!
Ой, кажется, я зря это сказала. Взрывной характер довел меня-таки до мины. Ба-бах!
– Магдалена! – взорвался Филлипэ, вскакивая с кровати и отбегая, как будто не доверяя себе.
– Маруся! – рявкнула я, тоже вскакивая, но, правда, с простыней. – Если ты не можешь запомнить моего имени, то я высеку его зубилом на твоем крошечном мозгу!
– Какой вид, – облизнулся на меня сзади Эмилио. Я обиженно отвернулась, и тут меня застали врасплох и скрутили, разложив на кровати.
– Изнасилуете? – поинтересовалась я, начиная дергаться.
– Всенепременно, – пообещал мне синеглазый и пошел за... водой.
Притащив теплую воду в красивом керамическом тазике, они очень споро обтерли меня с ног до головы мягкой тряпкой, потом смазали все пострадавшие на их взгляд места и замотали в одеяло.
– У тебя ничего не болит? – поинтересовался Эмилио, забираясь рядом, пока Филлипэ утаскивал использованную воду.
– Болит, – буркнула я, поворачиваясь к нему спиной. Из вредности.
– Где? – озаботился он.
– Запястья, – капризничала я, начиная осознавать свою власть над ними. Хотя и не понимала – почему. – Вы ж, медведи, если уж схватите...
Мне поцеловали каждое запястье, потом каждую щиколотку, потом каждый пальчик... Потом пришел успокоившийся Филлипэ и тоже полечил...
– А больше я пока не придумала, что у меня еще болит, – пробормотала я, погружаясь в дрему. – Когда придумаю – скажу.
– Спи, заноза, – поцеловал меня Филлипэ в макушку, укладывая мою голову на свою грудь.
И я уснула, обогретая с двух сторон большими и теплыми партнерами. И хотела бы сказать 'по траху' – но не могу. Язык не поворачивается. Они ко мне относятся... не могу сказать 'сердечно' или 'любовно'. Но все же как-то странно и необычно...
Ну да ладно. Разберусь со временем.
Я сладко посапывала до самого полудня. Проснувшись, обнаружила, что мои грелки во весь рост удрали. Видимо, от греха подальше. В прямом смысле этого слова. Но зато вместо себя взамен оставили теплое, стеганое одеяло, подбитое мехом.
Господи, хорошо, что не вибратор. С их заботливостью станется подложить мне электронного друга для хорошего настроения.
Я зевнула и сладко потянулась, наслаждаясь одиночеством и покоем...
– Куда прешь, скотина косоглазая! – заорали внизу. – Тебе куда было сказано это нести, а? А ты куда понес?
– И что тут за светопреставление? – нахмурилась я, быстро соскакивая с постели и заворачиваясь в шелковую простынь. Осторожно высунула нос за дверь – никого. Тогда прокралась к лестнице и свесилась вниз, рассматривая переполох, царивший на первом этаже.
Итого... Два молодых парня – один рыжий нахал, второй – высоченный белобрысый угрюмец, меткими пинками и едкими словечками подгоняли слуг, которые грузили окрестный домашний скарб в корзины и сундуки и выносили за порог.
– О, как! – вытаращилась я на это действо. – Приплыли. Это типа, чтобы алименты не платить? Или – прости любимая, но прошлая ночь была ошибкой?
– Чего встал? – наградил белобрысый пинком зазевавшегося слугу. – Тебе тут, что, медом намазано?
– Там... это... леди, – пробасил слуга, кивая в мою сторону.
'Леди' мне быть понравилось. Хоть и недолго, судя по срочно наметившемуся переезду. Только мне непонятна их мужская логика. Я бы, например, выставила бы меня за дверь с вещами, а они сами съезжают. Лоси застоялись? Рога пылью покрылись? Так мы счас встряхнем!
– Доброе утро, леди, – поклонился мне высокий блондин, привлекая внимание рыжего. Тоже, кстати, достаточно высокого. После чего рыжий мне, в свою очередь, поклонился и быстренько свалил. Никак пошел господ предупреждать, что их за хвост поймали.
– И вам доброе утро, – подарила я всем улыбку, от которой встала вся работа. Все, кто находился внизу, уставились на меня с выражением неописуемого счастья. Я им конфету выдала или какой-нибудь аванс? Или им моя простынь глянулась?
– Леди, – еще раз поклонился мне белобрысый, отойдя от первоначального шока и перестав мечтать о чужой простыне. – Вы бы вернулись в комнату, чтобы эти бездельники на вас не глазели.
– Да на 'раз', – фыркнула я, удаляясь. – Подумаешь, – бухтела я, шлепая босиком. – Помешала кому-то уйти не прощаясь... И оставить меня мало того, что использованную, так еще и голую, и босую. Три-в-одном – это как-то многовато...
– Леди! – ввалился в дверь рыжик с подносом в одной руке, в другой – ворох тряпья, прижатого в груди.
Я как раз только стащила с себя простыню.
Парень только меня увидел в натуральном виде, так глаза зажмурил от моей неземной красоты и пошел в мою сторону наощупь. Похоже, хлопец верит исключительно поговорке: 'Пока руками не потрогаю, ни за что не поверю!'
Я быстро обмоталась простыней снова, чтоб не травмировать несчастного:
– Молодой человек, глаза можете открыть. Угроза миновала.
Рыжик приоткрыл один глаз, углядел на мне постельную принадлежность и повернулся ко мне задом, при этом умудрившись уместить поднос с едой на столик, а шмотки в кресло:
– Леди, – несчастным, тоненьким голоском сообщил он недоумевающей мне. – Вот ваш завтрак и одежда. Господа приказали выполнять любые ваши распоряжения, кроме возможности уйти из дома. Хозяева скоро будут, – и рванул из опочивальни с такой скоростью, как будто за ним черти по пятам гнались.