Эмо сунул мне руки чашку с травяным настоем:
– Мы не будет тобой рисковать, девочка, – пояснил он мне. – Что бы не случилось, но ты останешься с нами, под нашей защитой. Пока мы не выясним, что же происходит и не найдем способ от этого избавиться...
– А как же ваше проклятие? – влезла я, выхлебав чай и ловко увернувшись от нового куска булки. – Что с ним? И в чем оно заключается?
– То, что тебе нужно знать, – отрезал Филлипэ, – ты уже знаешь. Мы не можем заниматься сексом поодиночке. Остальное – не твоего ума дело.
– Уж конечно, – закатила я глаза. – Ведь у женщины в твоем понимании только одно место рабочее. И оно явно не сверху.
– Почему? – оскалился синеглазый. – Я еще не был между твоих губок. Но обязательно побываю...
– Если я тебе чего-нибудь не откушу, – фыркнула я и тут же получила вдогонку в рот кусок булки.
– Посмотрим, – загадочно усмехнулся синеглазый. Сунул поднос Эмилио и распорядился: – Проследи, чтобы она все съела. Я пойду проверю сборы. Не позднее, чем через час нам нужно выехать! – и вышел за дверь, одарив меня напоследок задумчивым взглядом.
– Почему ты так сопротивляешься? – присел рядом со мной Эмилио и начал намазывать маслом новый кусочек булки. – Тебе так плохо с нами?
– А как ты думаешь? – я повернула голову и внимательно на него посмотрела, отбросив напускную стервозность и наигранную веселость. – Ты думаешь, возможно стать счастливой после того, как тебя вырвали из привычного мира, продержали в клетке, потом продали с торгов как вещь? А-а-а, прости. Забыла, что после этого под угрозой смерти меня поимели два мужчины и не один раз. Причем, абсолютно игнорируя мое желание. Ты бы был счастлив в такой ситуации?
– Я мужчина, – сообщил мне Эмилио, как будто это все объясняло и подсунул мне под нос хлеб. – Ты не можешь сравнивать.
– Да? – криво усмехнулась я, сузив глаза. – А что еще я не могу? Или проще спросить, что могу? Согласно кивать и раздвигать ноги? Так?
– Удел женщины быть рядом с мужчиной, – никак не мог понять меня аметистовоглазый. – Это заложено природой.
– Согласна, – кивнула я. – Но с мужчиной, которого она выбрала сама. Сама, понимаешь? Не под угрозой или обстоятельствами.
– Так не бывает, – не поверил мне Эмилио, настойчиво пытаясь меня накормить. – Это противоречит всем законам общества.
– Твоего общества, – фыркнула я. – Не моего!
– Чем тебе плохо, котенок? – нахмурился мужчина, когда я отвела его руку с бутербродом. – Мы будет о тебе заботиться, ты ни в чем не будешь знать отказа. У тебя будут слуги, драгоценности, наряды...
– И не будет меня, – грустно сказала я, понимая, что достучаться не удастся. – Понимаешь, клетка, даже золотая, все равно остается клеткой. А вы еще и крылья мне подрезать норовите. И лапки бантиком связать!
– Маленькая, – посмотрел на меня Эмилио, как на несмышленыша. – Что ты будешь делать с этой свободой? Куда ты пойдешь в этом мире?
– Ты прав, – искривила я губы. – Мне некуда идти. Все незнакомое и чужое. И от этого очень погано и тоскливо.
– Что тебе нужно, чтобы быть счастливой? – попытался он еще раз запихать мне в рот еду.
– Любить, – удержала я его руку и заглянула в непонимающие глаза. – И быть любимой.
– Это сказки, – убежденно сказал мужчина, осторожно снимая мою руку со своей. – Женщине нужен дом и дети для счастья.
– Ты видишь в женщине только тело, – отвернулась я от него. – А как же сердце, которое тоскует? Душа, которая болит? Как с этим поступить?
– Женщина всегда драгоценна, – тихо сказал Эмилио. – Женщина, способная подарить детей, – драгоценна вдвойне. А ты для нас... вообще бесценна...
– Эмилио, – резко повернулась я к нему. – Неужели ты не хочешь, чтобы женщина выбрала тебя сама? Именно тебя, потому что без тебя она не может жить. Потому что каждый вздох не рядом с тобой дается с трудом. Потому что ты – это ты.
– Я не понимаю тебя, – нахмурился он, действительно недоумевая. – Ты сейчас говоришь загадками. Для меня все это звучит дико.
– Я сейчас говорю то, что загадка только для тебя, – слабо улыбнулась я. – Ты просто не знаешь каково это, когда женщина сама дарит тебе поцелуй, а не ты крадешь его в постели.
– Что ты имеешь ввиду? – замер он. – Я не совсем тебя понимаю.
Я придвинулась ближе, взяла в ладони его лицо и легко, осторожно коснулась чуть дрогнувших губ, дразня, изучая и провоцируя.
Эмилио застыл, как громом ударенный, лишь приоткрылись губы и опустилась на аметистовые глаза завеса густых ресниц.
– Нам пора ехать! – раздался от двери громкий голос.
Я отпрянула, обернулась. В дверях стоял Филлипэ, бешено сверкая синими глазами и раздувая ноздри.
– Мы и так задержались! – рявкнул он, подходя и бросая взгляд на так и не опустевший поднос. – Ты что, так и не смог ее накормить?!!
– 'Ее' зовут Маруся! – вскочила я, наливаясь таким же бешенством. – И не смей со мной разговаривать в третьем лице!
– Магдалена! – отбросил синеглазый поднос в сторону. – Ты – Магдалена!
– А ты Просто Филя! – сообщила я ему. – И таковым и останешься!
– Не провоцируй меня, – предупредил сатанеющий Филлипэ. – Пожалеешь!
– А то что? – раздула я ноздри. – Ударишь? Или...
– Ваши вещи, лорды, – открытую дверь ввалились рыжик с белобрысиком. Углядели дивную сценку 'кто кого переишачит' и попятились.
– Вон! – бросил Филлипэ, начиная успокаиваться. Как у него все быстро.
Слуги быстренько свалили барахло на кровать и сбежали, топоча по лестнице подкованными сапогами.
– Нам действительно пора, – оттаял наконец мистер Фрост по имени Эмилио. Может, мне его чаще целовать, чтобы обезвредить? Или к этому может наступить привыкание?
И меня начали одевать в четыре руки, не слушая никаких моих протестов. Для начала сверху надели длинную тунику из плотного темного материала с разрезами до бедер. После заплели косу и сверху замотали голову куском красивой переливчатой ткани, тоже темной.
На этом два мумитолога-бальзамировщика не успокоились и моя грозная физиономия скрылась под шелковой полумаской. Сверху этот пук одежды прикрыли плащом.
– Я спарюсь, – предупредила я двух заботливых наседок мужского рода.
– Это когда приедем, – деловито пообещал мне Филлипэ, надевая свою маску и плащ. – Ты еще пощады у нас попросишь.
– Кто о чем, – вздохнула я, направляясь к двери. – А лысый о расческе.
Тут меня мгновенно подхватили на руки и потащили вниз.
– То есть своими ногами я теперь ходить не могу? – снова вскипела я. – Вперед-назад они теперь не работают? Только в стороны?
– Поверь, дорогая, – прошептал мне на ухо Филлипэ, крепко прижимая к себе. – Ты очень устанешь это делать.
– Надейся! – фыркнула я.
Мы спустились. Меня поставили на пол и попросили:
– Драгоценная, подними ручки и расставь пальчики.
Звучало по-дурацки. И я решила посмотреть, что из этого выйдет. Вышло еще отпаднее. Они таким образом на меня перчатки надели.
Вот стою я, дура дурой, с поднятыми руками, растопырив пальчики и раздумываю: им сейчас 'лялечку' показать или на будущее сюрприз заныкать? Так ничего и не решила. Зато повеселилась от души. Потому что кто-то очень в себе самоуверенный снова схватил меня на руки и получил растопыренными пальчиками прямо в глаз!
– Магдалена! – рявкнул синеглазый, отстраняясь. – Ты специально?
– Не-ет, нарочно, – хихикнула я. – А команды опускать руки не было. Мне же теперь только по команде жить полагается? Да, лорд-прапорщик?
– Магдалена поедет со мной, – поставил нас в известность Филлипэ, когда мы подошли к лосям с лосеводами.