Капец! Я уже стала завязывать узелки на бахроме балдахина, чтобы воочию удостовериться, сколько осталось дней до окончания этой каторги.
Я ни разу не оставалась одна. У меня не было личного пространство и свободного от них времени. Если отсутствовал один, рядом обязательно отирался второй.
Меня гладили, ласкали и баловали, как домашнее животное.
Вечерами, сидя у камина, мужчины разговаривали между собой, передавая меня с коленей на колени.
К концу седьмого дня я окончательно озверела без всяких биологических добавок!
Утром следующего дня, я проснулась от того, что меня снова начали гладить и домогаться.
– Дорогая, повернись на бочок, – кто-то слишком правильный, с прекрасным знанием местного этикета для хорошо воспитанных жен, обладающий синими лупалками, которые я бы с громадным удовольствием выдавила голыми руками, решил, что вся моя жизнь теперь сводится к горизонтальной плоскости, и эту свою прогрессивную идею воплощал с фантастическим упорством и поразительной целеустремленностью.
– Счас! – рявкнула я. – Только шнурки поглажу, чтобы вас на них удавить!
– Какая муха тебя укусила, Магдалена? – нахмурился синеглазый, запуская свою руку мне между ног и тут же получая 'Привет от Тайсона!'. – Хорошо воспитанные...
– Я тебе не жена! – заорала я, кусаясь и царапаясь. – И никогда ей не буду! Поиграли и довольно!
– По моему, – заметил Эмилио, пытаясь меня скрутить и закончить начатое. – Ты точно беременная. Поскольку совершаешь совершенно неадекватные поступки!
– У меня мозг от вас беременный, – ярилась я, кидаясь в них подушками, тапочками, расческами и сапогами. – Вы меня мало того, что поимели во всех смыслах, так еще и издеваетесь?
– Магдалена, – осторожно начал Филлипэ.
– Маруся! – взвилась я. – Меня зовут Маруся!
– Магдалена, – призвал меня к порядку синеглазый, не обращая внимание на внесенную поправку. – Ты плохо себя ведешь! И будешь наказана!
– Филлипэ, это слишком сурово, – заступился за меня Эмилио. – Возможно, Магдалена носит ребенка, и мы должны дать ей некоторые послабления.
В свой список мести я включила и его, пообещав себе вскрыть ему черепную коробку маникюрными ножницами и покопаться в содержимом чайной ложкой.
– Ты прав, – согласился синеглазый. И начал приманивать меня: – Дорогая, сегодня прибудут твои наряды и драгоценности. Будь хорошей девочкой, иди сюда.
– Подавись ими! – пожелала я ему. – Или засунь туда, куда ты меня имеешь через день! Получишь незабываемые ощущения!
– Сладкая, – попытался урегулировать конфликт Эмо, потому что я уже выудила из кучи одежды один из световых мечей и сейчас маниакально искала, как он включается. – Положи, пожалуйста, казгази. Он все равно сделан под конкретную руку и не включится. Так что для тебя он бесполезен...
– А так? – фыркнула я, запуская этим казгази в него и попадая в лоб. Правда, он все равно испортил шикарный бросок и поймал на подлете.– По-моему работает, а?
– Ты сейчас все же будешь наказана! – рыкнул синеглазый, теряя весь свой сибаритский запал и вставая. – Прекрати вести себя как дешевка!
– А мне нравится! – заявила я, лихорадочно впрыгивая в штаны и натягивая тунику. – Это, может, мечта всей моей жизни!
– Что ты хочешь, маленькая? – занял позицию хорошего полицейского Эмилио.
– Вы обещали, что если я буду вести себя по вашим правилам неделю, – напомнила им я. – То после этого мы сядем и все обсудим!
– А что тут обсуждать? – переглянулись мужчины. – Все и так прекрасно.
– Бр-р-р! – поежилась я. – Прикопайте меня под кустиком!
– Не вздумай! – взбесился Филлипэ. – У тебя нет ни малейших прав делать что-то с собой!
– То есть со мной только вы можете что-то делать? – нехорошо прищурилась я. – И у меня нет абсолютно никаких прав в этом мире?
– А зачем они тебе, сладкая? – широко открыл аметистовые глаза Эмилио. – Все, что тебе нужно, мы обеспечим.
– Еще раз, – нахмурилась я, постигая размер подложенной мне свиньи. – Вы ведь не собирались со мной ничего обсуждать? Ведь так?
– Магдалена, – посмотрел на меня, как на несмышленыша, синеглазый. – Мы надеялись, что за это время ты привыкнешь и смиришься с нашими устоями. Все было так чудесно...
Я плюхнулась в кресло.
Ёкарный бабай с колотушкой в заднице! Вот это я влипла! А вот хрен вам! Русские феминистки сдаются только после того, как остынут, и то – только по причине невозможности отстаивать светлые идеалы независимости!
– Понятно, – протянула я, прикрывая лицо рукой, но не забывая подсматривать сквозь пальцы. – Я как-то сразу не поняла ваши благие намерения. Вы уж простите глупую никчемную женщину.
– Мы не сердимся, – заверил меня доверчивый Эмилио.
– В честь чего такая перемена? – нахмурился подозрительный Филлипэ.
– А что делать? – жалостливо провыла я. – Куда мне податься? Я ж неместная, и багаж у меня в печке спалили!
– Сегодня прибудут подарки, – напомнил Эмилио.
– Подарки! – захлопала я ладоши, оживая и надевая на лицо сладкую улыбку идиотки. А что? С волками жить – на четвереньках трахаться! – Как здорово! А можно сейчас принять ванну?
– Конечно, дорогая, – спохватился Эмилио, вспомнив о своих обязанностях. – С чем ты сегодня хочешь? С хвойным маслом или лавандовым?
Какая, нафиг, разница? Все равно вы мне всю эту лаванду хвоей обосрали!
– С хвойным, лапочка, – улыбнулась я еще шире.
Эмилио подхватил меня на руки. Я покорно позволила, доверчиво склонив ему на плечо голову.
– А переодеться? – напомнил нам синеглазый, кивком указывая на халат.
– Котеночек, – хлопнула я ресницами. – Давай сегодня изменим традициям? Представляешь, как будет прекрасно, когда ты осторожно трепетной рукой снимешь с меня эти штанишки?
Филлипэ сглотнул и пошел за нами.
Меня доставили по назначению. Эмилио погладил меня по голове и пошел готовить ванну, а Филлипэ приступил к обещанному раздеванию.
– Милый, – вдруг застыла я. – Ты не можешь сказать Эмилио, что я передумала? Мне кажется, будет лучше, если сегодня моя кожа будет благоухать лавандой. Как ты думаешь, драгоценный?
– Стой тут, – велел мне мужчина и направился из предбанника в ванную комнату.
– Как прикажет мой муж, – мурлыкнула я, строя ему глазки.
Но как только он скрылся за дверью, я заполошно метнулась за ним и заблокировала тяжелую дверь, сделанную из цельного дерева, кочергой.
– Сейчас я вам запахну! – прошипела драной кошкой. – И зацвету! – к кочерге добавилась скамья.
После чего я на всех парах рванула обратно в спальню.
– Действительно, – бухтела я, вешая на шею связанные наспех сапожки. – Чем я должна быть недовольна? Светло, тепло, и мужья не кусают. Только пользуются без оглядки на амортизацию!
В сапог отправился нож в кожаных ножнах, стыренный с пояса Эмилио.
– Какой-такой павлин-мавлин, не видишь – мы кусяем? (с) – передразнила я их, вылезая в окно. Дверь они, кстати, уже с завидным упорством долбили. Жалко, что не лбами. Может, хоть просветления достигли бы!
Кому нравится, тот может и дальше оставаться в статусе живой вещи, а я так не могу. Просто не в силах! Мужиков прибить не выйдет, их слишком много на одну женскую особь у нас получается, а самой загибаться неохота, хотя все к тому идет. Решила: двум смертям не бывать, а одной не миновать... если я срочно не сбегу отсюда!
Понятно, что далеко свалить не получиться, но шороха наведу и заставлю с собой поторговаться. Глядишь, может и договоримся до сносных условий тюремного секса.
Осторожно спрыгнула на крышу ближайшей постройки и осторожно пошла по коньку, балансируя, словно канатоходец.