– Так мы и не семья, – напомнила я им о печатях. – Так... перепихиваемся время от времени.
Мужчины помрачнели, переглянулись и заверили меня чуть ли не с пеной у рта:
– Это ненадолго!
– Посмотрим, – индифферентно пожала я плечами, вспоминая объяснения Хаоса. – Слепой сказал – «увидим».
– Смотреть ты можешь куда хочешь, – каменея скулами, категорически сообщил мне Эмилио. – А замуж выйдешь за нас.
– А скажите-ка мне, активные мои, – перевела я разговор на другое, пока мне не пообещали еще чего-нибудь и не облагодетельствовали зубами или еще чем в хозяйстве ненужным. – Вы сказали, «домочадцы». Угу. А что, слуги могут быть родственниками?
Каким образом? С вашими-то законами?
– Маруся, – закаменел лицом Филлипэ, мигом утратив всяческую игривость. – Не сейчас. Все потом, – и, храня родовые секреты, так сжал свои губы в тонкую ниточку, что переспрашивать сразу расхотелось.
– Понятно, – нахмурилась я. – Как что – так «хочу тебя» прямо здесь и сейчас, а как что-то рассказать – так «потом и уйди, противная, у меня мировой кризис»?
– Не трогай его, – шепнул мне на ухо Эмилио. Он подъехал и стал делать вид, что поправляет накидки. – Для Филлипэ это очень больная тема.
– Ладно, – смягчилась я и погрузилась в раздумья.
Интересно, какие есть способы развязать языки моим спутникам. Ну, громе, пыток? Алкоголь их вряд ли возьмет. Они вино, как воду, лакают. Если только очень много алкоголя. Нет, так и разориться недолго, чтобы споить двух здоровых кабанов. И потом... мне еще дорога моя печень, чтобы сначала смотреть, как они будут эту цистерну в себя вливать, потом переваривать – а следом я буду плавать в алкогольных парах ядреных выхлопов похмелья. Вариант отметаем, как опасный для моего здоровья и дорогостоящий.
Что еще? Ага. Любопытно, абсент в их мире изобрели? Если нет, я ж на нем озолочусь! При условии, что здесь есть полынь. Хотя... тоже опасно. Вдруг они после этого начнут дружить с глюками и все вместе захотят дружить со мной в постели? Я ж этого просто не переживу! Если только не освою хитрую науку, прикидывания шлангом и сливания со стенкой, чтобы два секс-маньяка меня в упор не замечали, путая с мебелью...
– Скоро уже, – уловила я краем уха окончание фразы Эмилио.
Я задала резонный вопрос:
– Куда мы едем? – Называется, поздно спохватилась, родимая!
– В приморский город, Скалек, – мирно отозвался Эмилио. Дружелюбно пояснил:
У нас там дело. Надо встретить еще одного закадычного друга.
Я сострила:
– Так вы тройняшки? Ой, ребята, а я думала, вы близнецы – как Шварценеггер и Денни деВито.
– Мы не близнецы, – мягко, как умалишенной, ответил Филлипэ. – Разве не видно? У нас разные отцы.
А матери, видно, из клана неизвестных временных жен! Я представила себе вид нал, портовым городом парит стометровая фигура могучей железной бабы с двумя членами и младенцем в руках и рядом надпись: «Памятник такой-то матери». Бр-р-р-р! К такой славе не стремлюсь. Да еще и, скорее всего, посмертной.
– У нас фамилии разные, – еще доброжелательней отозвался Эмо. – Мы едем ко мне домой. Нашей семье необходимо, – он выразительно посмотрел на запястье, – пройти дополнительно некоторые храмовые ршуалы.
Спаси Господи от ихних ршуалов! А можно мне смыться по-тихому домой, на родину?
– «Не выйдет, – возник в голове голос проныры-Хаоса. – Ты мне тут до зарезу нужна.»
– «Давай нежно зарежу, – дружески предложила ему я. – И мирно разойдемся»
– «Добрая ты, доча, – непонятно за кого порадовался Хаос. – Завидую твоим мужчинам. Это как же нужно хотеть женщину, чтобы рисковать остаться без члена?»
– «Без двух, – поправила я бога. – Во всем должно быть равноправие. Если уж рубить так с плеча. Рвать так с корнем. Давить так к ногтю!»
– «Ты и без меня хорошо справляешься, ребенок, – заторопился Хаос. – Я чуть позднее зайду, когда ты уже утолишь свою кровожадность»
Тем временем мы подъехали к городским воротам. Заспанные стражники просмотрели наши глазки (ручки им никто не подавал, облезут!), переглянулись и пропустили.
И мы весело потрусили дальше.
Крупный приморский город пах морем, ветром и солью, водорослями и туманом, рыбой и... безбожно вонял канализацией, которой фактически не было, и рынком, его отбросами, через который мы сейчас проезжали.
Мелкие побеленные халупки, тесно прижатые друг к другу, чередовались с каменными многоэтажными палатами, широкие улицы и площади, мощенные камнем, – с узенькими переулочками, где вместо мостовой – утоптанная тысячами ног глина.