Меня разбудили шаги. Только-только рассвело, птицы вопили во все горло. Что-то словно толкнуло. Я встал, выглянул на террасу и увидел, как мелькнула за деревьями его красная майка. Там, где начиналась тропа, ведущая к озеру.
На что я рассчитывал? Трудно сказать. Понимал лишь одно: если не сделаю этого, буду жалеть всю оставшуюся жизнь. Постоял, набираясь смелости, отодвинул раздвижную створку…
Пустая комната. Смятая постель.
Я спустился на пляж – она могла пойти в туалет. Или окунуться с утра пораньше. Но ее нигде не было. Вернувшись в дом, я сел на Янкину кровать. Вспомнил, чем мы занимались здесь втроем. И ту последнюю ночь с ней, перед Новым годом.
И пролетела птица Обломинго…
Я бы мог пойти к озеру. И если они вдвоем – испортить им всю малину. Но… зачем? Начать все сначала? Нет, не хочу. Снова заставить ее выбирать? Возможно, она уже выбрала. А даже если и нет…
У меня был шанс – я его просрал. Пусть будет и у него, так, наверно, честнее. Как говорил мой отец, жизнь – это череда неиспользованных возможностей.
Я пошел к себе, лег. Первой вернулась Янка, бросилась с ходу на кровать – та жалобно скрипнула. Как только не развалилась – после всего, что ей пришлось вытерпеть от нас. Минут через пятнадцать появился он. Я сделал вид, что сплю, даже похрапел немного. А потом все утро, до самого отлета, наблюдал за ними.
Не похоже было, что у них сладилось. Янка ходила грустная, он сидел с непроницаемым видом. Или притворялись – ради меня? Нам всем не впервой было это делать. А может, действительно ничего не вышло. Или вышло, но не то. Не так. Какая теперь разница?
И наш с ним последний разговор в самолете это подтвердил. Мы облажались оба, по полной. Оставалось только переждать, перетерпеть. «И это пройдет»…
Я поднялся, достал бутылку коньяка, налил пятьдесят капель. Яблоко бы, да холодильник пустой. Надо сходить в «24 часа», а то утром даже позавтракать будет нечем. Но что-то словно останавливало.
Да-да, сейчас, оденусь и схожу.
Я ходил кругами по комнате, грея рюмку в кулаке.
А ты знаешь, Янка, я ведь тебе очень благодарен. И не только за сумасшедший секс, которого у меня в жизни больше никогда не будет. В смысле, такого – не будет. Есть кое-что еще. Ты что-то сильно во мне изменила. Как будто нарыв вскрыла, с болью, кровью и всякой дрянью, которая не один год копилась. Там, на острове, все это вышло.
Да, я тебя не люблю. Но… я мог бы тебя полюбить. Если бы позавчера утром мы смогли поговорить – может, что-то и вышло бы. Потому что ты – такая же. Ты тоже прячешь это в себе, я знаю. Но теперь уже поздно.
Жаль, что так вышло. Жаль…
Но, если подумать, кое-что положительное все-таки есть. Такой свет в конце тоннеля. Теперь мне уже не страшно. Открыться другому человеку. Полюбить… Не сейчас – когда-нибудь. То, о чем я даже думать не хотел раньше.
Голова-то все понимает, а на душе скребут кошки. Я, наверно, только сейчас понял по-настоящему, что это значит – когда внутри все горит и саднит, словно ободранное острыми когтями.
Мало того, что скребут, так эти сучьи кошки еще и мяукают истошно!
Чего?!
Я подошел к окну, точнее, к двери на лоджию.
Изначально все лоджии в доме были открытыми. Разумеется, жильцы со временем их застеклили, наверно, только у меня осталась в прежнем виде. Свой плюс - гости могли курить там, а не на лестнице.
Так вот с верхней, застекленной, лоджии на мою свешивалась кошачья тушка с растопыренными лапами. Видимо, наверху открыли форточку, скотина запрыгнула подышать и не удержалась. Кот цеплялся за край из последних сил, дергался, пытаясь подтянуться, и отчаянно голосил.
Я вышел, с трудом дотянулся до хвоста и скинул кота к себе. Он тут же вцепился в мою руку зубами и когтями. Преодолев желание выкинуть гадину вниз, я схватил его за шкирятник и понес к выходу. Поднялся этажом выше, позвонил в дверь.
Прошла минута, другая – тишина. Наконец загорелась искорка глазка, испуганный голос спросил:
- Кто там?
Я отошел от двери и вытянул руку, в которой по-змеиному шипел и извивался кот.
- Кажется, это ваше…
Эпилог. Яна
Домой я возвращалась в таком паскудном настроении, что дальше ехать некуда. Тысячу раз говорила себе, что больше не буду брать переводы, требующие апостиля. Цена три копейки, а гемору – полная задница. И времени в очереди к нотариусу теряешь столько, что можно еще три таких же сделать. Жара, духота. К черту все, получу гонорар за французскую поваренную книгу и поеду туда, где холодно и можно кататься на лыжах. Одна поеду.