Самыми же значительными мне казались сдвиги, которые не контролировались пациентами и вызывали у них самое искреннее изумление, когда мы обращали на это их внимание. В фильм вошли уникальные кадры. Мы сняли Ваню, когда он играл в больничном дворе в снежки. Мы даже не думали о том, как пригодится вскоре этот материал, и он не следил за собой – бросал взапуски, как привык, как бросают все мальчишки: от плеча. Спустя короткое время (зима не кончилась, снег не успел растаять) в том же прогулочном дворике мы снимали Таню. И вдруг я заметил, что сам бросок у нее стал другим – не от плеча, а от локтя, откуда-то из-за уха, как бросает большинство женщин. При этом сама Таня не чувствовала никакой разницы и вообще меньше всего в этот момент думала о том, на кого она похожа.
До госпитализации Ваня жил у тетки. Все там его устраивало. Когда же мы встретились с Таней спустя какое-то время после выписки, я узнал, что она перешла в общежитие. «Почему? – удивился я. – Ты же сама говорила, что тетя о тебе заботится, квартира неплохая». Помявшись, Таня объяснила, что тетка «водит мужчин». Ее, Таню, эти визиты никак не беспокоят, но все равно присутствовать при этом неприятно, и само отношение к родственнице из-за такого ее поведения сильно испортилось. «Где ее гордость? Где ее самолюбие?» – горячилась Таня, видимо, напрочь забыв, что лишь считанные месяцы назад теткина нравственность заботила ее меньше всего на свете. Ни в одном, самом искусном эксперименте не могла бы так реально выявиться разница между мужской и женской психологией!
Работая с Ваней-Таней, я невольно забывал о неимоверных трудностях задачи, какую мы вместе взялись решать, – настолько эти трудности никак не проявлялись внешне. Возьмем хотя бы такое обстоятельство, на первый взгляд, привходящее: нашим пациентам приходилось немало времени проводить в психиатрической больнице, правда, среди не самых тяжелых больных, но все равно в обстановке, мягко говоря, специфической. Зарешеченные окна, закрытые двери, которые можно открыть только специальным ключом, соседи по палате, не всегда ведущие себя адекватно… Хорошо ли было подвергать такому испытанию людей, абсолютно здоровых психически? Это справедливая постановка вопроса, но и неуместная в то же самое время. Другой возможности не было ни у меня, чтобы оказать помощь этой группе пациентов, ни у них, чтобы необходимую им помощь получить. Ни одному из многочисленных учреждений Москвы их своеобразный «профиль» не соответствовал. Мы как бы делили их между собой – наш НИИ психиатрии Министерства Здравоохранения РСФСР и академический институт экспериментальной эндокринологии и химии гормонов. Там их обследовали, ставили им диагноз, если нужно – оперировали, там же начинался сложнейший процесс психологической адаптации, но эндокринологи со своими проблемами справлялись намного быстрее, чем мы со своими, вот и приходилось забирать их к себе, закрыв глаза на то, что в психбольнице, строго говоря, им делать совершенно нечего.
Были среди моих пациентов люди более терпеливые, менее терпеливые, но таких, как Таня, не было вообще. Он вела себя так, будто жизнь ее состояла из одних удовольствий. Рядом с ней и другим становилось легче – сам достаточно унылый больничный интерьер становился, кажется, светлее от ее лучезарной улыбки. Все наши сотрудники души в ней не чаяли, больные завидовали тем, кто лежал с ней в одной палате – она умела и утешить, и успокоить, и выслушать, и помирить. А ведь всего 18 лет исполнилось девочке, и собственная ноша у нее была – никому бы мало не показалось.
Позволю себе небольшое отступление.
Как-то раз, много лет назад, работая над статьей для научного сборника, я подытожил свои наблюдения над одной многочисленной группой своих пациенток. Интересовали меня в тот момент не медицинские, а чисто человеческие их характеристики – свойства личности, особенности поведения в общении с другими людьми, психологически обусловленные приметы судьбы. Безусловно, каждая из этих женщин имела немало и своих индивидуальных, ей одной присущих черт, не говоря уже о разнице в возрасте, социальном и семейном статусе, профессиональном и житейском опыте. Но сквозь эту обычную для любой человеческой группировка пестроту все равно отчетливо проступали контуры единого, высшей степени обаятельного портрета.
Ключевое слово в обрисовке этого типа – сила. Колоссальная внутренняя устойчивость, способность переносить, не сгибаясь, беспощадные физические и психические перегрузки. Эти женщины спокойны, доброжелательны и дьявольски работоспособны, причем, одинаково хороши и в ситуации аврала, штурма, и в размеренной, будничной деятельности, когда результат достигается за счет долговременных нудноватых усилий. Эмоциональность делает их яркими, запоминающимися, но не заставляет попусту, как иногда говорят, трепыхаться, паниковать, запугивать себя и других существующими и надуманными проблемами. В трудных жизненных ситуациях люди инстинктивно тянутся к ним как бы под крыло, и они обычно не обманывают ожиданий. Впрочем, рядом с ними хорошо и при ясной, штилевой погоде. Они отзывчивы, предельно тактичны, великолепно чувствуют партнера и собеседника, охотно приходят на помощь. Злобность, завистливость, истеричность, демонстративность в их характере, как правило, на нуле. И это не только укрепляет симпатию и доверие к ним у окружающих, но и благотворно сказывается на их собственном физическом здоровье. Статистически подтверждается, что болеют они реже и болезни переносят легче, чем те, чьи души гложет червь зависти и злобы.
Обаяние незаурядной психобиологической силы, которую все вокруг ощущают, хоть и истолковывают по-разному, способствует естественному возвышению этих женщин. Сам ход событий выдвигает их в формальные, а еще чаще – неформальные лидеры. По другой, тоже, к сожалению, распространенной схеме, на них, как на неиссякаемом источнике энергии и надежности, начинают вульгарно паразитировать. Причем, именно их устойчивость, умение выносить невыносимое оказывает в таких случаях плохую услугу. Расклад сейчас таков, что ни один человек, независимо от пола, не может быть застрахован от прискорбной участи иметь спутником жизни алкоголика. Но другие так или иначе выбираются из кабалы – либо разводятся, либо ломаются. А эти, строго по генеральному чертежу своей натуры, терпеливо и с достоинством несут крест.
Когда я впервые сделал это обобщение, под наблюдением у меня была не маленькая, но и не слишком большая группа – 30 женщин. За прошедшее с тех пор время число таких пациентов у меня возросло многократно, но общее впечатление не переменилось. Вот и теперь: мы, как это часто формулировалось лет семь назад, живем в другой стране, по другим законам и любим повторять, что сами стали неузнаваемы. Я же все больше убеждаюсь в том, что поведение, образ мыслей, открытая обзору мотивация могут изменяться, вслед за обстоятельствами, но в тех фундаментальных психобиологических структурах, которые определяют тип личности, человек всегда остается самим собой.
Сейчас модно искать объяснений земной жизни на небесах, подводить под непонятное астрологические концепции: расхожая психологическая типология ставится в зависимость от знаков Зодиака. Простое сопоставление дат рождения моих пациенток отметает любые предположения на этот счет. А уж в том, каковы были обстоятельства рождения, в каком окружении, в какой среде проходило детство, каких принципов придерживались воспитатели, совпадений просматривается еще меньше. Хотя бы потому, что знаков Зодиака – всего двенадцать, а социально-психологические факторы, формирующие личность, могут комбинироваться в неисчислимом множестве вариантов.