Не относится ли к числу таких экспериментов и гермафродитизм? Учитывая, что в каждом поколении человеческий род в строго определенной пропорции платит эту непонятную дань, мы вполне вправе сделать такое предположение.
Но что же дальше?
Хочу сопоставить два ряда явлений, лежащих, казалось бы, в бесконечно далеких одна от другой, не пересекающихся областях.
Когда влюбленным хочется донести до окружающих силу и глубину охватившего их чувства, они часто используют один и тот же образ. Есть, говорят они, старая легенда, согласно которой люди были некогда цельными существами, а потом Создатель разделил их надвое и разбросал половинки по всей земле. Так они с тех пор и блуждают, мучимые томительным ощущением своей неполноты, пока судьба не пошлет им встречу с той самой, давно утраченной второй половинкой, и только воссоединившись с ней, человек постигает высшее счастье, доступное смертному.
Почему так популярна эта метафора? Да, действительно, она очень точно передает психологическое состояние, сопутствующее торжествующей любви, – чувство духовной и телесной нераздельности с любимым, превращение двух разных людей в одно существо, неизмеримо более сильное умственно и физически, более устойчивое к любым житейским напастям, чем это дано одиночкам. Но вот что кажется удивительным. И в мифологии, и в поэзии есть великое множество других параллелей и метафор, и их, в меру своей начитанности, люди тоже нередко используют. Но ни один не может конкурировать с этой легендой о половинках. Только ей удалось так глубоко укорениться в массовом сознании, вознестись в ранг истины, разделяемой миллионами в самые разные времена.
Приходит ли кому-нибудь в голову при этом, что раз две половинки исходного целого представляют собой мужчину и женщину, значит, то существо, тот мифологический прачеловек должен был быть, без вариантов, двуполым? Нет, как много раз я убеждался, эта подробность в расчет не принимается, сознание ее отсекает. Легко понять, почему так происходит: по логике мифа, первоначальное состояние было благополучным, счастливым, мытарства начались только после жестокой операции рассечения. При существующем же эмоциональном восприятии гермафродитизма никак невозможно увидеть в нем воплощение максимального внутреннего комфорта и сбывшихся надежд.
Если же мы обратимся к подлинным легендам, дошедшим до наших дней в своем первозданном звучании, то там все точки над «i» расставлены четко и недвусмысленно. Многие племена, невысоко поднявшиеся над первобытной культурой, до сих пор сохраняют веру в то, что появлению разнополых людей предшествовали более сильные и могущественные существа, объединяющие в себе достоинства и преимущества обоих полов. Некоторые малые этносы, почитающие своего общего предка, полагают, что он был гермафродитом. Двуполые или непринужденно меняющие один пол на другой божества представлены едва ли не во всех языческих пантеонах, причем, их тем больше, чем дальше в седую древность уходят культовые представления.
Время расцвета античной культуры мы воспринимаем как бесконечно далекое от себя. Но, видимо, древние греки считали, что удалились на такое же, если не большее историческое расстояние от эпохи, о которой повествует легенда, переданная Платоном: первыми обитателями земли были андрогины, двуполые существа, впоследствии разделенные пополам. Может быть, это и есть та самая легенда, на которую, мало что зная о Платоне, ссылаются теперь влюбленные? Возможно, но необязательно. Пути, которыми следуют мифы, путешествуя во временах, неисповедимы, и письменная фиксация в общедоступном литературном памятнике – всего лишь один из них, хоть и самый надежный.
Те, кто расценивает миф, легенду всего лишь как красивую сказку, плод ничем не скованной фантазии, во многом, конечно, правы. Назначение мифа – примирять сознание с беспощадной реальностью, и уже в силу одного этого он не может быть ей адекватен. Мы точно знаем, что на пустом месте мифы не возникают. Но как вычленить эти крупицы действительных фактов, растворенные в безбрежном море самых причудливых интерпретаций? И как, главное, опознать, к какому слою действительности они относятся – к событиям, происходившим в окружающем мире, или к их отражению в человеческой психике? Лишь в редких, исключительных случаях к нам в руки попадает надежный ключ, позволяющий заглянуть внутрь мифа.
Так, например, случилось с бесчисленными мифологическими сюжетами о золотом веке, об утраченном рае, присутствующими в архаических пластах едва ли не всех культур. Все, что достоверно известно о жизни наших прародителей, решительно идет вразрез с этими сказаниями. Слабые зачатки цивилизации, беспомощность перед могучими стихиями, отчаянная борьба за существование – какой золотой век, откуда, на чем мог бы он расцвести? Но какое-то особое излучение убедительности, присущее каждому мифу, мешало отмахнуться от этих представлений, как от пустой байки. Строились предположения, выдвигались самые различные гипотезы… Пока, наконец, психология, далеко продвинув вперед свой исследовательский инструментарий, не научилась прочитывать самые первые, предшествующие рождению, движения человеческой души. Тут и было, наконец, показано и доказано, что неродившийся младенец как раз и пребывает в том состоянии полного равновесия, мира, покоя и абсолютного довольства, какое люди во все века подразумевали под райским блаженством, а во-вторых – что память об этом воистину золотом периоде, хоть она и прячется в глубинах бессознательного, не исчезает и на всем протяжении человеческой жизни причудливо оттеняет все наши переживания.
Миф о потерянном рае оказался точным слепком реальности. С единственной поправкой: факты индивидуальной психоистории он переносит на историю как таковую, делает их частью долгого повествования о прошлом человеческого рода. Но это, как я уже упоминал, самый обычный прием в мифотворчестве.
Настанет, я думаю, когда-нибудь день, который внесет такую же ясность и в мифологические версии происхождения человека. Тогда и можно будет вынести окончательный приговор двуполым существам – олицетворяют ли они кого-нибудь из реальных обитателей земли или принадлежат миру фантазии, как почти ожившая, облеченная в плоть и кровь аллегория, помогающая человеку глубже познать самого себя. Не будем пока предвосхищать событий. Отметим то, что представляется безусловным.
Появление двух полов мифы относят к временам очень давним – даже по своему собственному, то есть мифологическому, летоисчислению. И все же настаивают на том, что так было не всегда. У человечества, состоящего из двух полов, были предшественники – двуполые существа, и они, несомненно, имели немалые преимущества перед «половинками», каждая из которых в чем-то ущербна.
Интересно, что в этой точке сходятся легенды, родившиеся в разных концах земли, у народов, так далеко отстоящих друг от друга во времени и пространстве, что подозрения во взаимствовании сразу отпадают.
Но еще интереснее, что эта картина полностью совпадает с тем, как рисуют происхождение полов эволюционные теории. Единственное уточнение, какое необходимо тут сделать, – события, отраженные в этих концепциях, произошли задолго до появления на нашей планете не только человека, но и тех биологических видов, в которых угадываются его далекие пращуры.
Эволюция размножения шла поэтапно. Самый простой способ, соответствующий простейшим же формам жизни – деление. Несмотря на то, что значение слова «размножение» предполагает лишь количественный аспект процесса воспроизводства, в действительности он неотделим от качественного – от присущей живой материи способности изменяться под влиянием окружающей среды. Любая клетка снабжена механизмами изменчивости, выполняющими эту функцию. Но они слишком маломощны, и это предопределило переход на следующую ступень – выделение в структуре организма специализированных репродуктивных клеток, позволяющих поддерживать баланс со средой на более высоком уровне.