Пространства, где обитали северные народы, бесспорно заслуживают названия третьего — пояса мудрости — «пояса Луга», по имени центрального персонажа ирландского эпоса, известного славянам как Светобог или Свантевит. Боги и полубоги северного пояса предстают в основном в человеческом облике, хотя некоторые черты животных сохранили и они. Мифы и легенды славян не раз заставят вспомнить Египет и Крит, Грецию и Финикию, Индию и Черную Африку…
Осколки тайного учения Востока (нашедшие, кстати, отражение и в Библии) помогают проследить духовные связи ушедших поколений во времени и пространстве, они подтверждают былое единство всей Индоевропы и ее народов (в этом смысле показательна история Африки), взаимосвязь всех трех поясов мудрости. Они высвечивают точки соприкосновения этих поясов и заставляют по-новому взглянуть на картину древнего мира в целом. Они выводят на историческую арену народы, неизвестные в «поясе Тота», презиравшиеся в «поясе Гермеса», но заложившие совместно с ними основы того, что мы теперь называем мировой цивилизацией.
Напрасно читатель стал бы искать где-нибудь сведения о поясах мудрости или предлагаемую трактовку понятий «народы моря», «славяне», «руссы». Одни могут сказать: «Это домысел». Другие скажут: «Гипотеза». Но всякая гипотеза — это эмбрион открытия иногда он недонашивается, иногда умирает. А бывает — становится теорией. Многие гипотезы, ставшие теориями и даже фактами, объявлялись сперва домыслами: все, что противоречит нашим представлениям, мы называем заблуждениями, а поскольку у всякого свои заблуждения, то, значит, общество состоит из заблуждающихся. Применительно к древнейшей истории этот парадокс представляется неразрешимым: есть разные варианты мифов и имен их персонажей, есть плохо стыкующиеся между собой гипотезы о миграциях народов. Приходится выбирать что-то одно… или предлагать собственные конструкции.
Пусть же каждый сделает свой выбор.
Автор
ПРЕЛЮДИЯ
Златится мед, играет меч
с мечом…
Обряд исполнили священный,
И, мрачные, воссели пред холмом,
И внемлют арфе
вдохновенной.
Хорошо, славно было на Британских островах до потопа. Не о них ли тосковал в VIII веке до н. э. греческий поэт Гесиод, упоминавший Острова Блаженных — средоточие вечного счастья и весны где-то в Западном Океане? Позднее, правда, утвердилось мнение, что речь шла о Канарском архипелаге. Но можно ли поручиться, что это действительно так? А римский поэт Августовой эпохи Гораций, призывавший соотечественников переселиться на эти острова, чтобы избежать ужасов гражданской войны, — не слышны ли в его строках отзвуки неведомых легенд о великих волнах миграций, захлестнувших когда-то эти клочки суши в океане? Ведь на «классические» Острова Блаженных попадали лишь праведники — одиночки, и боги, знавшие в этом толк, производили довольно строгий отбор душ. А тут — всем гуртом…
При чтении строк Горация трудно отделаться от ощущения, что они — скорее порождение фантазии итальянского поэта, нежели свидетельство очевидца: именно такой идиллической Аркадией предстает перед нами Ирландия в гимнах бардов, вплоть до некоторых деталей, которые трудно измыслить эмпирически.
Дуплистые дубы. Горные водопады. Отсутствие змей. Умеренный климат. Удаленность от исхоженных античными мореходами трасс. Когда на Эрин (Западный остров) — так называли тогда Ирландию — прибыла откуда-то с востока некая Кессаир, или Кесар, с немногочисленными спутниками, они застали там примерно такую картину. Кессаир была единственной дочерью прародителей человечества — Бита и Биррен. Спасаясь от неизвестного нам потопа, она вместе с ними, а также со своим мужем Финтаном, сыном Ларом и невесткой Бальмой села на корабль, и волны принесли ее к острову Инисмор из группы Аран (у западных берегов Эрина), а затем к берегам Мунстера. Предание о Кессаир барды передавали глухими полунамеками. Видимо, им самим мало что было известно о ней. Можно, однако, допустить, что некоторые ее черты перешли постепенно на волшебницу Моргану из цикла легенд о короле Артуре, а остров Аваллон, где он почил последним сном, — один из Островов Блаженных.