На Украине растущее разочарование прозападным курсом может открыть дорогу к сближению с Россией. Но это в свою очередь может обострить сопротивление этому сближению. Потенциальный кризис между 2005 и 2015 годами может принять любую форму: скажем, политических столкновений с применением насилия в Киеве. Это могут быть забастовки и массовые протесты в Харькове и Донбассе, равно как и попытка отделения Крыма. А может, взрывом станет прозападное восстание на Западной Украине. Москва никак не сможет получить контроль над всей Украиной или эффективно влиять на все эти конфликты. Возможно, она сконцентрируется на Киеве в попытке обеспечить победу пророссийской партии в столице, с тем, чтобы она смогла восстановить контроль над большей частью страны. В то же время, южные российские регионы могут осуществить свою собственную интервенцию, распространяя ползучую аннексию на Восточную Украину и поддерживая крымский сепаратизм.
Возможно, самая сложная "закрутка" конфликта может произойти на Западной Украине, которая может обнаружить, что ее проевропейские ожидания не соответствуют особым интересам Польши, Словакии, Венгрии, Румынии, которые к 2015 году уже все станут членами НАТО. Этот регион будет оставаться вне пределов досягаемости России, но он может оказать серьезное влияние на своем южном фланге, где война в Приднестровье может снова вспыхнуть, даже если российские войска к этому времени будут выведены.
Конфликты, различные по форме и по интенсивности, с различным резонансом и выплескиванием на соседние территории, могут усиливаться в периферийных российских регионах и у ее непосредственных соседей. В каждом случае ограниченная способность Москвы использовать силу для восстановления порядка вызовет у США и других западных стран одну потребность – начать военную интервенцию.
Поле битвы: тяжелое и недружественное
Итак, вторжение в наши пределы американцев по Баеву – перспектива вполне реальная.
Ясно, что интервенция США и НАТО для защиты Польши или других восточноевропейских стран (включая три прибалтийские страны) от русского вторжения вряд ли станет предметом практической необходимости. Скорее всего, насилие, ради прекращения которого к нам вторгнутся западные «гуманизаторы», окажется хаотическим. Бои в этих войнах будут вестись в основном легким стрелковым оружием, с минимумом артиллерии и танков, с эпизодическими налетами немногих тактических самолетов. У воюющих не будет современных систем оружия и очень мало оружия, основанного на технологиях 1990-х годов. Системы управления и связи "врага" ожидаются очень примитивными и ненадежными. Но могут быть случаи, когда грамотное использование сложных компьютерных технологий сможет нанести ущерб информационным системам союзных сил.
Центральный вопрос – о характере "врага". В обстановке внутренних беспорядков бывает трудно определить, кто друг, а кто — враг, и этнические, языковые и культурные особенности не всегда позволят определиться в этом вопросе В целом, население регионов-целей будет со сравнительно хорошим образованием (хотя и без знания иностранных языков), преимущественно городское, привычное к тяготам жизни и способное использовать устаревшее оборудование, которое западные пользователи сочли бы металлоломом. Преобладающие культурные традиции, а также демографическая структура населения делают маловероятным, что сколько-нибудь значительную часть бойцов составят малолетние солдаты. Но с другой стороны, будет высока доля мужчин с военной подготовкой и даже с опытом участия в боевых действиях. Некоторые группы будут иметь высокую мотивацию для борьбы против "иностранного вторжения" и, возможно, продолжат сопротивление даже в безвыходных условиях.
Одной из ключевых проблем возможного театра военных действий становится транспорт. Дело не в самой территории, где нет джунглей, высоких гор и пустынь. Проблема – в необходимости покрывать большие дистанции от "точки вступления" до места назначения в условиях плохо развитой системы транспорта и связи. "Враг" здесь получит преимущество, поскольку хорошо знаком с территорией и может наносить удары по линиям сообщений с энергичным использованием мин. Местные источники снабжения могут оказаться крайне ограниченными. Даже качество питьевой воды в тех районах, где окажутся американские интервенты, может оказаться весьма низким. Химическое и биологическое оружие против западных миротворцев, скорее всего, не используют (хотя этого нельзя полностью исключать). Но во многих случаях разрушение промышленных объектов может привести к опасному загрязнению окружающей среды. Ядерное оружие и материалы могут присутствовать во многих потенциальных конфликтах и во многих из них они представят самую большую угрозу.
Американцы против казаков
НАТО вряд ли втянется в боевые действия в Средней Азии. Даже США могут считать этот театр военных действий неприемлемо сложным для длительной операции. Но может возникнуть необходимость интервенции на Кавказе в ответ на настойчивую просьбу Грузии о помощи или защиты нефтепровода Баку — Джейхан. Турция послужит незаменимым партнером для интервенции, поскольку может предоставить как порты для флотов США и НАТО, так и наземные пути к театру военных действий на Кавказе и Юге России.
Операция, запланированная изначально как миротворческая и с ограниченным силовым потенциалом, может столкнуться с хорошо организованным противником. Помимо частей регулярной армии в бой могут вступить полувоенные казачьи формирования и без всяких колебаний прибегнуть к терроризму. Столкновение с такого рода "врагом" может вызвать необходимость быстрой доставки подкреплений для ранее развернутых сил и переориентации всей операции.
Важным преимуществом интервенционистской коалиции может быть высадка сил с Черного моря при слабом противодействии – ведь российский Черноморский флот не сможет оказать серьезного сопротивления (будь то контролируемый Москвой или приватизированный «Югороссией»). В этих условиях все решит использование американцами авианосных группировок. Наиболее уязвимой целью блокады с моря может быть Новороссийск, поскольку "враг" очень зависим от экспорта нефти из этого порта. Однако любое использование войск на Кавказе (например, для защиты нефтепроводов) сделает их уязвимыми для партизанской борьбы. Поэтому было бы важным предотвратить распространение операции вширь. Например – исключить попытку Азербайджана опять завоевать Нагорный Карабах, прибегнув для этого к турецкой помощи.
Впрочем, Баев предвидит возможность вторжения иностранных войск и в северные земли России. Например, для подавления восстания на военном флоте.
Первейшая цель интервентов – лишить русских повстанцев контроля за стратегическим и тактическим ядерным оружием. Поскольку конфликт может возникнуть неожиданно, а развиваться – стремительно, Западу придется действовать молниеносно, используя для вторжения норвежские порты. Поскольку противник, скорее всего, не сможет оказать серьезного сопротивления, интервенция примет малые или средние размеры. Скажем, то будут операции специальных сил по захвату ядерного оружия на 3-4 военно-морских базах, а также размещение примерно 3 тысяч западных солдат ради восстановления порядка в Североморске (город с населением 50 тысяч человек и предполагаемым числом мятежников примерно в одну тысячу человек).
Местные власти в Мурманске скорее всего пойдут на сотрудничество с интервентами – причем даже с большей готовностью, нежели Москва. Она-то согласится на помощь США в подавлении мятежа с большой неохотой…
Кризис, сопровождаемый хаосом на российском Дальнем Востоке, может вызвать несколько интервенций. Так, ответ на военно-морской мятеж на Камчатке может быть аналогичным операции на Кольском полуострове. Основной целью и в этом случае выступает захват американцами ядерного оружия. Размер операции может быть даже меньше – ведь придется брать под контроль один-единственный Петропавловск-Камчатский с населением в 150 тысяч человек. Основой трудностью в этой операции было бы отсутствие поблизости подходящего порта.
А вот беспорядки в Приморье – штука куда серьезнее. Тут надо не только ядерные арсеналы Тихоокеанского флота захватить, но и опередить Китай. Конечно, помешать стремительному броску его частей на Хабаровск и Благовещенск практически невозможно, но зато американцы могут первыми взять Владивосток и прилегающий к нему район вплоть до границы с Кореей. В этом случае успех принесет стремительная высадка дивизии американской морской пехоты, которая закрепится во Владивостоке и обеспечит быструю переброску сюда коалиционных сил с участием Австралии, Канады, Японии и Южной Кореи. При этом американские войска будут составлять основную массу экспедиционных сил. Цели контроля над территорией могут быть надежно достигнуты только в случае поддержки со стороны местных властей. И поэтому интервенты должны будут организовать с помощью местных «элит» новую Дальневосточную республику, независимую от Москвы.
Очень неприятной для Запада Баев считает перспективу одновременных кризисов на Украине и в Белоруссии. При их наложении друг на друга грозит возникнуть такая нестабильность, что никакая западная интервенция не сможет претендовать на восстановление порядка. Целью вторжения в этом случае должна быть стабилизация районов, прилегающих к четырем восточноевропейским и трем прибалтийским странам. Одновременно нужно предотвратить односторонние националистические действия этих соседних с районом беспорядка государств (все они к этому времени будут членами НАТО). Ведь не секрет, что Польша претендует на часть белорусских и украинских земель и наверняка попытается в возникшем хаосе урвать себе кусок. Впрочем, то же самое и Литвы касается.
В случае с Белоруссией аналитик советует избежать прямой конфронтации с Россией, которая, действуя на основе неких союзных обязательств, может, дескать, предпринять попытку поддержать непопулярный режим в Минске. Первоначальными целями интервенции, облеченной в формат миротворчества, могут быть Брест и Гродно. Необходимо также тщательно отслеживать положение в Калининграде, чтобы избежать насилия и беспорядков в этом изолированном анклаве. Серьезное затруднение для западных интервентов при таком раскладе может создать Росфедерация, которая (как фантазирует Баев) незадолго до кризиса разместит свое ядерное оружие в Калининграде и Белоруссии. Например, под предлогом ответа на расширение НАТО.
В случае с Украиной беспокойство вызывают Закарпатье, а также Львовская, Ивано-Франковская и Черновицкая области. Сложная история, запутанные отношения с соседями и этнические противоречия делают этот регион потенциально взрывоопасным и сложным для умиротворения. Некоторые группы населения будут приветствовать интервенцию, некоторые будут ей яростно сопротивляться. Румынии необходимо рекомендовать отказаться от односторонних действий в отношении Молдавии, а Турции — в отношении Крыма, где сепаратистский конфликт может вызвать интервенцию нескольких причерноморских государств, возглавляемых США.
Баев пишет, что будущее российское правительство, сталкиваясь с опасностью утраты контроля над некоторыми регионами на периферии страны, вряд ли попросит Запада о помощи. Но весьма вероятно, что оно не будет и противиться такой интервенции. Это создаст "серую зону" возможного кризиса, когда часть подразделений российской армии повернет оружие против "сил вторжения", а часть останется нейтральной или даже окажет поддержку.
Именно эту "серую зону" и анализирует Баев. Он уверен, что в этих операциях вторжения Соединенные Штаты ни в коем случае не должны действовать в одиночку. Им нужны ключевые союзники. Даже если механизм НАТО окажется неподходящим или неэффективным, сама возможность создания временной "коалиции желающих" будет зависеть от дорогостоящих и длительных усилий европейских государств по использованию военной силы за пределами их территорий.
Россия, несмотря на нынешнюю видимость стабильности, может столкнуться с серией конфликтов, в которые будут втянуты наиболее уязвимые регионы ее широкой периферии. И некоторые из них могут представлять такую угрозу международному миру и безопасности, что внешняя интервенция может оказаться единственным решением. Ни война в Заливе, ни воздушная война против Югославии не могут служить полезной моделью для таких интервенций. А вот опыт действий западных Сил для Косова (при всех сложностях) может стать в России весьма кстати.
Тем более, что есть и другие примеры. Баев обращается к опыту высадки англичан и американцев в Мурманске и Архангельске, а также на Дальнем Востоке во время Гражданской войны 1918-1922 гг. При всей их противоречивости, опыт этих действий нуждается в новом изучении. В большинстве случаев "врагом" для сил вторжения будут не регулярные части, оснащенные устаревшим советским оружием, а множество полувоенных отрядов, распространяющих хаос и насилие. Потребности для проведения операций будут заключаться не столько в использовании высокотехнологичных систем оружия, сколько в живой силе, которая потребуется в значительном количестве на протяжении многих месяцев. Обеспечение контроля над ядерным оружием, создание элементарных систем безопасности для различных ядерных установок и очистка от ядерного загрязнения могут представить самые серьезные риски в проведении интервенций…
«Бред сумасшедшего!» – наверняка скажут многие читатели, познакомившись с писаниями Баева. Во многом с вами согласны, братья. Но вот интересно: автор этого «триллера» – серьезный ученый, знакомый с нашей жизнью не понаслышке. А его слушатели и заказчики – военная элита США и НАТО. Вот и надо задуматься. А почему это они заказывают такой бред? Кому и зачем это нужно? Может быть, для оправдания будущей интервенции. А для этого сгодится и «страшилка». Такая же, например, как ужасные арсеналы оружия массового поражения у Саддама Хусейна весной 2003-го…
Упадок России и американские ВВС: взгляд RAND
«Заключение о степени упадка России: тенденции и последствия для Соединенных Штатов и Военно-воздушных сил США» – работа под таким названием вышла в свет в конце 2002 года. Ее авторы – Ольга Оликер и Таня Черлик-Палей (Olga Oliker, Tanya Charlik-Paley), сотрудницы РЭНД Корпорейшн, которые трудились в ее проекте «Военно-воздушные силы» (Project Air Force, a division of RAND). «Проект ВВС» является аналитико-исследовательским центром, который входит в РЭНД и находится на федеральном финансировании. То есть – проводится за бюджетные деньги Америки.
О чем пишут эти американские аналитики? О том, что в XXI веке со всеми его неопределенными вызовами, самой непредсказуемой остается судьба бывшего противника США по холодной войне – тогдашнего СССР, а ныне – России. Она имеет ряд признаков, которые характеризуют «несостоявшиеся» или «терпящие неудачу» государства. Усилия Москвы по восстановлению центральной власти и ее способности контролировать страну показывают, что большая часть этого контроля уже утеряна. Возможно, уже окончательно и безвозвратно.
Вымирание русского населения, ухудшение здоровья народа и рост смертности среди мужчин ставит под сомнение способность русской нации решать возникающие перед ней экономические проблемы и поддерживать боеспособность страны хотя бы на нынешнем уровне. И, наконец, экономический, политический и демографический упадок, по-разному проявляясь в разных регионах страны, накладывается на усиливающееся стремление регионов к политической автономии, а это вместе с ростом межнациональной напряженности создает реальную угрозу внутреннего конфликта. Проще говоря, гражданской войны.
Ну, а дальше – вполне откровенно. Какую бы гуманитарную акцию или операцию не пришлось проводить американцам в России, основная тяжесть действий неизбежно ложится на плечи ВВС США. «В основном будет задействована транспортная авиация, но можно предположить, что ВВС придется выполнять, хотя и не присущие им, но по сути боевые задачи вместе с ненадежным партнером в непривычных условиях (угроза оружия массового поражения, эпидемия и т.п.). Выполнение таких задач осложняется полным отсутствием соответствующего ситуации планирования и подготовки. Вообще до сих пор американская «военная мысль» больше думала о возможных операциях и взаимодействии с бывшими советскими республиками, чем с самой Россией. Вину за этот стратегический просчет и бюрократические препоны можно в одинаковой мере возложить на обе стороны…»