Так, от появления вида «человек разумный» до конца первой фазы прошло не менее 30 тысяч лет. Вторая фаза длилась около семи тысяч лет. Третья — около двух тысяч. Четвертая фаза заняла примерно полторы тысячи лет, а пятая — уже тысячу. Шестая фаза уложилась в три века, а седьмая — в сто лет. Продолжительность восьмой фазы (ученый считает ее постиндустриализмом) определить пока невозможно. Но если нанести все известные стадии развития цивилизации человека разумного на график, то он покажет развитие с ускорением по экспоненте. В конце концов, график так круто загнется кверху, что превратится в вертикальную линию и придет к точке так называемой сингулярности.
А что значит переход к вертикальной линии, к точке сингулярности? Это — переход в бесконечность. Но понятие «бесконечность» бессмысленно для истории. В точке сингулярности очередная фаза развития цивилизации должна сжаться до считанных лет, месяцев, дней, часов и секунд. Но это невозможно! Значит, здесь — либо крушение прежнего вида «хомо сапиенс» и аннигиляция нашей цивилизации, либо — переход в какой-то новый мир, к новому виду человека.
Таким образом, приведенные нами мыслители выделили семь важнейших закономерностей в разных областях человеческой жизни. Как показывает анализ их трудов, они не были знакомы с работами друг друга — что не мешало им говорить практически об одном и том же, указывая на мистический период между 2030 и 2050-ми годами. где сходятся разные точки сингулярности. Там привычный мир неминуемо погибнет.
Приближается рубеж Апокалипсиса. На рубеже старый мир канет в Лету либо породив чудовищный хаос, либо даст жизнь совершенно новой, неожиданной Реальности. Той, которая впереди.
ГЛАВА 4. ПУТЕШЕСТВИЕ НА КРАЙ НОЧИ
Встретимся на Страшном суде
Как радовался Запад краху Советского Союза! Как верил он сладким сказкам о «конце истории»! Помните, наверное, как изображалась победа симпатичных героев «Звездных войн» над темной Империей? Она пала, Дарт Вейдер предан погребальному огню, а Люк Скайуокер вместе со своими друзьями радостно любуются праздничным салютом. А концерт «флойдовца» Уотерса в Берлине не припоминаете — с разрушением Стены? А фестиваль «Рок на обломках империи зла» в Москве сентября 1991-го? Каким прекрасным рисовалось будущее американской (да и европейской) правящей элите! Этакий Тысячелетний Pax Atlantis — что в переводе с латыни означает «Атлантический мир».
Рано радовались. Не будет этого. Впереди у Запада — трудные времена. Самые проницательные западные умы — Патрик Бьюкенен, Жак Бодрийяр, Линдон Ларуш и другие — это прекрасно понимают. А потому книги пишут с трагическими заглавиями. «Закат Запада». «Страна-изгой». «Что ты сделал с моей страной, чувак?». «Великая ложь». Сегодняшний Запад, как ни странно, напоминает позднеимперскую Россию накануне 1917 года. Помните? Вроде бы, экономика развивается. В культуре да искусстве расцвет. В науке — достижения неоспоримые. Даже военные кампании завершаются победно. А в обществе, тем не менее, разливается ощущение конца, предчувствие близкого краха. И тоска смертная сердца гложет. Сегодня это чувство охватывает все больше и больше душ по обе стороны Атлантического океана. Только сдается нам: если не возродится Россия, не появятся сверхновые русские и не состоится прорыв в Нейромир — участь Запада окажется намного трагичнее, чем ожидаемые тяжелые времена и скудные годы, к которым готовит себя думающая часть западного общества. Вот тогда-то две христианские цивилизации Земли, русская и западная, без риска ошибиться смогут сказать друг другу:
— До скорой встречи на Страшном суде!
А ведь совсем недавно все было иначе. И крутится лента воспоминаний Сергея Кугушева…
3 января 1992 года. Южная Виржиния. Богатый пригород Вашингтона. Дом известного сенатора. Обедаем с ним, его «чадами и домочадцы». Вместе смотрим новогодний репортаж из Москвы. Спускается флаг СССР над Кремлем. А дальше — замелькали кадры веселой дискотеки «У ЛИССа», где тысячи человек угарно отмечают праздник. А потом –сюжет из Нижнего Новгорода. Вокруг большой елки, стоящей перед многоквартирным домом, водят хоровод пьяные мужчины и женщины, с энтузиазмом выкрикивающие (видимо, по просьбе американской съемочной группы): «Ельцин! Демократия! Новый год!». Затем показали новогоднее поздравление…
— С вашим президентом что-то случилось? — удивленно спросил меня сенатор. — Почему народ поздравляет не он, а премьер? Да и на Гайдара он совсем не похож…
— Это не Гайдар, — отвечаю. — Это Задорнов. Юморист.
— Клоун? — произнес пораженный сенатор.
— Не вполне. Он вроде вашего О`Генри или Марка Твена, только немного хуже…
И тут сенатор захохотал. До слез смеялся. Переведя, наконец, дух, сказал:
— Ну, русские… Страна развалилась — а вы поете и веселитесь. И клоун вместо президента с Новым годом поздравляет. Старина Рейган называл вас «империей зла». По-моему, он вас переоценил. Нет, Россия — не империя зла, а Абсурдистан!
Он замолк, а потом из вежливости сказал:
— Как же вам, нормальным людям, там тяжело! Теперь я понимаю, почему вы так рветесь в Америку…
Это было одно из самых больших унижений в моей жизни. И ответить американцу было нечего… Оставалось доедать десерт.
А вот другая картина. Германия, начало девяностых. Бывшее место дислокации группы советских войск. Ранее утро. Еще почти ночь. Хмуро. С какой-то безысходностью на платформы грузятся последние русские танки. Дивизию выводят в пустоту, в чистое поле. В землянки. Никаких проводов. Все — без сантиментов, скрытно и тихо. По улицам спящих городов, по железнодорожным магистралям уходят наши. И немцы, улюлюкающие вослед последним штабным машинам, двигающимся по дороге из Вюнсдорфа на Шоненфельд…
Мюнхен, примерно тогда же. По одной их главных улиц города — под рукоплескание бюргеров, с поцелуями молодых немок и пивным ревом футбольных фанатов — браво и улыбчиво уходит последняя американская бригада. Ее провожают песнями, объятиями и улыбками в тридцать два зуба.
Конечно, мы — оккупанты, а они — освободители. Только не мы стерли с лица земли прекрасные немецкие города — Гамбург, Кельн, Дрезден, Аахен. А ведь, как ни удивительно, не у нас, а у западных союзников в лагерях куда-то сгинул почти миллион молодых, здоровых немецких парней. Не мы, а они переписали немецкую историю, сделав все, чтобы вытравить из германского народа национальный дух. А в итоге им — цветы, а нам — улюлюканье.
И еще одна картина. Август девяносто третьего. Душанбе, аэропорт. На окраинах города время от времени вспыхивают бои между противоборствующими сторонами в новом, независимом Таджикистане. Еженощно в столице палят то ли банды, то ли противники по необъявленной гражданской войне. Впрочем, в реальности это одно и то же. Все кто, мог, уехал. Остались те русские, кому не на что и некуда бежать.
У входа в VIP-зал от группы человек в тридцать отделилась женщина. Пока охрана спала, она подошла ко мне и сказала:
— Помогите ! Вчера мы заплатили военным летчикам. Обещали посадить сегодня на самолет и отвезти в Россию…
— Всех? — спрашиваю я.
— Да, — кивает она.
— А почему меня просите?
— Да вас же вчера по телевизору показывали. Вас президент с американским миллионером принимал!
В это время перед нами стремительно выросли шесть фигур в темных, несмотря на одуряющую жару, костюмах и характерных белых рубашках с такими же черными галстуками.
— Пожалуйста, проходите в зал, — то ли попросил, то ли приказал старший группы.
Мой американский партнер вопросительно смотрит то на меня, то на женщину, застыв у автомобиля. «Пиджаки» принимаются теснить просительницу. И она в отчаянии кричит: