— Вот и проверьте, кто его так характеризует, и кто давал рекомендации на эту работу! В его сектор Международного отдела людей отбирают с особой тщательностью, ведь прежде всего это огромная и опасная загранработа. Тут надо обладать способностями и характером. Не каждый может не продать, не предать, устоять перед соблазнами. Тут надо большое мужество и большая преданность.
— Без контроля и хорошие люди портятся, — вздохнул Пельше. — Нужно разобраться во всем, и с товарищами, которые нам не товарищи.
— Вот и разберитесь! Окончательно обанкротившись, эти люди оказались в мусорной яме истории, — Брежнев брезгливо ткнул пальцев в письмо. — Справедливо было бы выбросить этот мусор из нашего партийного дома. Кстати, каким боком здесь оказался комсомольский секретарь, Борис Пуго?
— Сам удивляюсь, — признался Арвид Янович.
— Наш бывший товарищ Седых в письме утверждает, что Пуго болтать не станет, и через него намерен держать связь.
— Борис Пуго на хорошем счету, — подтвердил Пельше.
— Хм… Присмотритесь к нему. Юрий Андропов имеет на него виды в КГБ, а товарищ Черненко собирается забрать парня в аппарат ЦК. Но, может быть, вы найдете ему дело в Комитете партийного контроля? Подумайте. В общем, сами решайте, не мне вас учить.
Брежнев помолчал, копошась в ящике стола, а потом вытащил нужный документ.
— Вот смотрите, что Юра пишет: «внешнеполитический курс нашей партии по праву называют мирным наступлением. Оно действительно мирное, поскольку осуществляется в интересах мира и ведется мирным, невоенным путем. Условия разрядки диктуют свои формы, свои методы, свои приемы борьбы, которыми нужно овладеть как можно лучше и быстрее. В этом видят свой долг и чекисты, работники советской разведки и контрразведки. Ответом на этот вопрос может служить заявление сотрудника американской разведки, одного из руководителей «Комитета «Радио свобода». Не так давно в беседе с нашим источником этот человек заявил: «Мы не в состоянии захватить Кремль, но мы можем воспитать людей, которые могут это сделать, и подготовить условия, при которых это станет возможным».
— Думаете, этого Седых нам враги подготовили? — Пельше недоверчиво прищурился.
— Думаю, сам скурвился. Но вы проверьте, — вздохнув, Леонид Ильич закурил. — Внимательно посмотрите. Андропова и Щелокова информировать не обязательно. Наступит время — сам им скажу. Думаю, без подельников в охране здания ЦК такие вещи не провернешь. А вы работайте, тихо и аккуратно. Звонить по этому вопросу мне не надо, записки в секретариат писать… хм… тоже. Лучше уж вот так, лично. Учить вас не собираюсь, мешать не буду. Моя забота — оборона и село. Дел выше крыши, но разбрасываться нельзя, эти два направления для страны являются важнейшими. А вы там, в Комитете, засучите рукава. Партийному контролю все карты в руки. Политбюро с материалами ознакомлю позже, когда будет полная ясность. Мы надеемся на вас, Арвид Янович.
Глава восьмая, в которой пляшут облака, белогривые лошадки
Утреннее солнце кольнуло в глаз. Мысленно чертыхаясь, я подскочил, на ходу перемещаясь в больничную палату. Проспал! Впрочем, поломанное здоровье других подвигов не позволяло, оставалось лишь с сожалением мазнуть взглядом по Анюте, раскинувшейся рядом в моей футболке.
Вот как разделаюсь с болячками, первым делом куплю ей пару ночных рубашек. Нет, лучше сразу дюжину. Ну что за жизнь, а? В собственном доме мне надеть нечего… Как спал в мятой майке, так и прибыл. Самозваные санитарки дрыхли на моей кровати. Мирно сопели, спина к спине. Халаты, конечно, задрались, сразу зачесалась спина. Чистое безобразие, а не ночные сиделки у постели больного, господи прости. Ох, помощнички… Но ничего, это я им еще припомню. С трудом отведя взгляд, тихо шепнул на ухо Антону
— Рота, подъем!
— Пора жрать? — приоткрыв один глаз, обрадовался он.
— Нет, — безжалостно разрушил его мечтания я, натягивая местные пижамные штаны. — Пора анализы сдавать, а жрецы это делают на голодный желудок.
Возле пустых бутылок из-под «кока-колы» и «спрайта» на тумбочке Антона валялся надкушенный батончик «марса», но я не стал обращать на это внимания.
После анализов медсестра Катя увела Антона на УЗИ и МРТ. А я, вернувшись в палату, невольно подслушал разговор в ванной. Не специально, просто диалог там велся на повышенных тонах.
— Что значит «оставь Антона в покое»? — шипела Алена. — Не много ли, Верочка, на себя берешь? Вообще, кто ты такая, чтобы мне указывать? Кажись, не в ту степь коней гонишь, мать.