Пока Антон переваривал мой критический выпад, очередь дошла до женского вокала.
— В музыкальном отношении придраться трудно, — вслух я пытался говорить спокойно. — Синтезатор звучит пронзительно, виолончель с саксофоном — горестно. Скрипка рыдает, и это правильно. Но вокал в припеве! Надежда Константиновна, я думал, вам ведомо такое чувство, как скорбь.
— Да? — она вытаращила свои чудные глаза с поволокой. — А что не так, Антоша?
— Все не так! — мне пришлось вернуться к дословному цитированию: — «Потому что нельзя быть на свете красивой такой». Понимаете? Нельзя в припеве шокировать зрителей колдовской улыбкой! Алена, тебя тоже касается. Сколько народа уже просится на свиданье?
— Стопицот, — прошептала она с виноватым видом.
— Вот, — резюмировал я. — А ты не придешь! Кто-то будет расстроен. Так и здесь: эта песня — тоска смертная, понимаете? Ну не выходит у вас демонстрация чувства, будто жить грустно, а помирать тошно!
— Нам очень тошно, Тоша, — возразила Алена.
И Вера с Анютой энергично затрясли головами. Тамара переглянулась с Натальей Николаевной, но та только пожала плечами. Томке понравилось, как Антон отбрил очередную рейдерскую атаку «тещи», а Наталья Николаевна сделала вид, что еще не вечер. Одна Женька недоуменно разглядывала свой бубен.
— Если вам тошно, то мало! — возразил я. — Поймите, какая нафиг беззаветная страсть, когда облетела листва, и жизнь закончилась? Короче, этот номер пока отложим. Перерыв пять минут.
Вот так всегда — извечно не хватает времени, чтобы выполнить работу как надо, но на то, чтобы ее переделать, время находится.
Дамы дружной толпой отправились в туалет. Причем впереди шел Семен с барабанными палочками в руках, а тыл группе прикрывал Денис. Как он и предчувствовал, полковник Уваров наказал его нарядом вне очереди — велел срочно организовать ремонт забора вокруг базы. И хотя Денис сразу технично смылся из больницы, под предлогом поисков запчастей для «Волги», репрессии за травму Антона его не миновали.
Народ из зала потянулся на перекур, а Антон направился к Тамаре — единственная из группы, она осталась на сцене.
— Не знала, что ты можешь быть таким грозным, — еле заметно усмехнулась Тамара. — Рвешь и мечешь, прямо как мой начальник на планерке. Бог мой, как ты изменился…
— Когда не можешь изменить мир, измени представление о нем, — вздохнул Антон, передавая ей катушку магнитофонной ленты. — Здесь «минус» твоего концерта на свадьбе. Там же найдется магнитофон? Впрочем, если что, можешь мой взять.
— Хорошо, — она опустила взгляд. — Спасибо, Тоша. Свадьба в субботу, но в воскресенье не увидимся, извини. Если попаду домой, то с утра уйду пораньше, надо будет помочь тетушкам стол накрывать.
— Жаль, — с печалью сообщил Антон мне.
Я пожал плечами:
— Армянская свадьба дело такое, могут и три дня гулять.
— А чего это ты спину держишь так ровно? — Тамара участливо коснулась плеча. — Болит?
— Да ерунда, сквозняком протянуло, — отмахнулся он. — Не обращай внимания.
Случайное прикосновение Тамариной руки позволило мне увидеть ауру. Она была красного цвета, как и у Антона.
— Видишь, Тоша?
— Красный нимб, как у меня, — Антон на память процитировал: — Красный цвет — цвет страсти, смелости, напористости и активности. Человек, в ауре которого доминирует этот цвет, обладает честолюбием, физической живостью, энергичностью и сексуальной мощью.
— Ага, — пробормотал я. — Только у Томочки она яркая и сочная, а у тебя, мощный ты мой живчик, аура рваная и дырявая, словно рубище нищего. Что-то с этим надо делать…
— Нет! — вскинулся Антон. — Руки в спину больше вставлять не позволю! При правильном питании само пройдет.
Ага, пройдет. Нет, это вам не насморк, на который можно не обращать внимания…
Додумать эту мысль не позволила стайка девушек, возвращающаяся на сцену по центральному проходу Малого зала. Не только вблизи, но и издалека Алена бросалась в глаза. Вроде бы белая рубашка, такая же, как у всех, а белее белого. И темные брючки вроде обычные, а словно влитые сидят… Туфельки скромные, на среднем каблучке, но как задорно цокают! Прическа сделанная в том мире, элементарно простая — полубокс под мальчика. Макияж тоже совсем незаметен, однако глаз не отвести. Одно слово: ведьма. Господи прости.
Но вслух сказал иное:
— Возвращаемся к грустной тематике. Открываем двенадцатый лист, «Там где клен шумит».
Народ послушно взялся за инструменты.