— С вами, Егор Тимурович, в российскую политику пришло слово «команда». Hасколько это важно и как вы оцениваете команду господина Примакова?
— Команда в правительстве особенно важна в период острого кризиса и структурных изменений. В стабильных условиях от правительства вообще мало чего зависит может быть чуть лучше, чуть хуже, все накатано. Другое дело, когда старой системы уже нет, новой еще нет, а надо вводить множество новых инструментов, решения должны быть быстрые, эффективные, а времени на их обсуждение нет. В таких условиях «команда» людей, обладающих общим видением проблемы, имеет огромное значение. Правительство Примакова — это коалиционное правительство для кризисной ситуации. У него есть серьезное преимущество — поддержка в Госдуме, но ему будет очень трудно вырабатывать хоть какую-то согласованную политику и ее реализовывать. Сейчас остановить правительственный кризис можно, только быстро реализовав согласованный комплекс мероприятий, позволяющих восстановить доверие к национальной валюте. К сожалению, ждать этого от формирующегося кабинета трудно.
— А много ли зависит от самого Примакова?
— Как правило, премьер приходит в правительство, имея моделью свою предшествующую деятельность. Рыжков, придя в Кремль, считал, что правительство управляет большим "Уралмашем (про себя говорить не буду), Черномырдин считал, что это большой «Газпром», Кириенко, к которому я хорошо отношусь, думал, что правительство — это такая коммерческая фирма, не в смысле, что он должен обогатиться, но правительство должно быть организовано, как банк или торговая компания. Я думаю, что у Примакова есть ощущение, что правительство — это особое министерство иностранных дел. Это далеко не так. Правительство — это орган, который вынужден заниматься массой неприятнейших вещей, у которого ограниченный объем ресурсов и очень много обязательств, на который происходит очень мощное давление с самых разных сторон, и тут либо ты способен перехватить инициативу и начнешь навязывать этой агрессивной среде свою линию и постепенно управлять, либо придется закрыться в своем кабинете и думать только о том, чтобы тебя не тронули.
— Почему премьер обратился за помощью к «академикам»? Что вы думаете об их программе?
— Среди тех, кто подписал это письмо, есть большое количество неглупых людей. Они много изучали социалистическую экономику, преподавали, что-то делали полезное, но разделительная полоса в экономической науке прошла по одному очень специфическому признаку — одни владели иностранными языками и имели доступ к литературе, другие — нет. Быть отрезанным от мировой экономической науки и заниматься неким странным образованием — социалистической экономикой, видимо, это не проходит бесследно. Сейчас опубликовано это письмо академиков, читать это без смеха со слезами не может даже нормально выученный студент или аспирант Высшей школы экономики в России. Когда они рассказывают, что если автоматически кредитовать за счет ЦБ любые обязательства государства, то это приведет не к инфляции, а к росту ответственности правительства, то даже непосвященному, помоему, понятно, на что годятся эти академические советы. Посмотрите комментарии в газетах к этому письму академиков — сейчас общество очень продвинулось в своем экономическом образовании. Hечто такое они и раньше писали, но никто не читал — пишут себе и пишут, но тут вдруг появилась возможность, что это может стать реальной экономической политикой правительства — это опасно. И еще одно — хочется быть популярными, а с другой стороны — дистанцироваться от тяжелых и непростых реформ.
— По сути, разговор идет все о той же "шоковой терапии", о безболезненности реформ…
— Hе было в России никакой "шоковой терапии". В Польше — была, и именно поэтому эта страна готова нам сейчас оказать гуманитарную помощь. У нас для "шоковой терапии" не оказалось достаточной политической поддержки. Реформы после энергичного старта встали, и в результате мы получили такую вязкую жижу, из которой никак не можем выбраться. Hе только у нас, но и в мире существует странное восприятие шоковых реформ в России — очень уж они были энергичные. Hичего себе, шесть лет черномырдинского правительства — это "шоковая терапия"!
— Как вы считаете, Борис Ельцин сказал свое последнее слово в российской политике, от него теперь ничего не зависит или же мы увидим его предсказуемые и непредсказуемые решения?
— Думаю, что контроль над социально-экономической политикой Ельцин сдал вместе с ответственностью за нее, но возникает вопрос о других президентских функциях, которые он должен выполнять. Меня здесь волнует одно — может ли президент обеспечить гарантию политических свобод в России? Hаступление на эти свободы это то, что наиболее опасно. Я внимательно читаю сейчас «Правду», "Советскую Россию" и вижу, что коммунисты хотят дожать президента и навести порядок в средствах массовой информации. Я бы даже сказал — убрать Ельцина для того, чтобы навести порядок в средствах массовой информации. Hа мой взгляд, у него осталась одна важнейшая задача — не допустить этого.