Действуя в соответствии с планом, подготовленным некоторое время назад Гейдрихом, эсэсовцы в гражданской одежде провели имитацию атаки на немецкую радиостанцию в Глейвице в Верхней Силезии. Ее сотрудники были заменены на людей из другого отдела СС. Доказательством этого инсценированного нападения поляков стали два тела заключенных из концентрационного лагеря Заксенхаузен, которых убили инъекцией яда и подбросили на радиостанцию, где их сфотографировали немецкие СМИ. В приказах, утвержденных Гитлером лично, тела назывались «консервами». Третьего, Франца Хоньока, пропольского немецкого гражданина, арестовали 30 августа 1939 года как человека, который внешне вполне был похож на участников польских народных дружин. На следующий день СС забрала его из полицейского заключения в Глейвице. Ему ввели усыпляющую инъекцию, привезли на радиостанцию и все еще без сознания застрелили. Чтобы добавить правдоподобности всему представлению, говорившие по-польски эсэсовцы выкрикивали антигерманские лозунги в микрофон, перед тем как уйти. Обычно радиостанция использовалась только для экстренных прогнозов погоды, поэтому вряд ли кто-нибудь что-то услышал. Эсэсовцы, одетые в униформу польской армии, инсценировали еще два инцидента на границе. Когда один эсэсовец выходил из здания немецкой таможни, которое он только что помогал разнести на куски. он наткнулся на несколько тел в польской униформе. По его словам, их головы были побриты, лица превращены в кровавую маску, чтобы сделать невозможным опознание, а тела были полностью окоченевшими[1623].
В четверть пятого утра 1 сентября 1939 года немецкий линкор «Шлезвиг-Гольштейн» открыл огонь по польскому гарнизону и складу боеприпасов в Вестерплятге, полуострове у дельты Вислы, который прикрывал вход в бухту Данцига, а пикирующие бомбардировщики «штука» на бреющем полете приблизились к городу. Польские сотрудники железной дороги и почты подверглись нападению со стороны местных немецких полицейских отрядов, а в нескольких местах завязались перестрелки. Альберт Форстер, гаулейтер Данцига, поместил уполномоченного Лиги Наций Буркхардта под домашний арест и дал ему два часа, чтобы покинуть город. Буркхардт собрал свои чемоданы и уехал в Литву. По всей границе между Польшей и Германией части немецких вооруженных сил подняли пограничные шлагбаумы и вступили на польскую территорию, а самолеты военно-воздушных сил вторглись в воздушное пространство Польши, груженные бомбами для бомбежки польских железных дорог, автомагистралей и мостов, военных баз, городов и сел. В десять утра Гитлер обратился к собранным в спешке депутатам Рейхстага. Изможденный и опустошенный лихорадочными переговорами предыдущих дней, Гитлер был нервным и смущенным, несколько раз запинался и казался странно нерешительным. Он заявил, что поляки совершили не меньше четырнадцати серьезных нарушений границы в предыдущую ночь (ссыпаясь на инсценированные людьми Гейдриха представления). Эти и другие бесчинства требовали ответного удара. «С этого момента на бомбу мы будем отвечать бомбой. Против того, кто будет использовать ядовитые газы, мы будем применять ядовитые газы. Тот, кто будет отходить от принятых правил гуманного ведения войны, должен ожидать от нас того же самого». После окончания его речи депутаты торжественно проголосовали за включение Данцига в состав рейха, однако только после того, как Гитлер сделал замечание, которое было не только полно дурных предчувствий, но и несло в себе явное пророчество. Он сказал, что готов был принести любую жертву. «Сейчас я не желаю ничего другого, кроме как быть первым солдатом Германского рейха. Поэтому я надел этот мундир, который всегда был самым священным и дорогим для меня. Я не сниму его, пока мы не завоюем победу, иначе я скорее умру!» Он уже держал в мыслях самоубийство на случай поражения[1624].
В Великобритании и Франции, так же как и в Польше, вооруженные силы готовились к войне с начала кризиса. Британское правительство объявило о всеобщей мобилизации 31 августа и, опасаясь воздушных налетов, приступило к эвакуации женщин и детей из городов. Снаружи государственных зданий выкладывались штабеля из мешков с песком, был издан приказ о полном выключении света в ночное время, а Чемберлен начал обсуждать формирование военного кабинета, включающего таких противников политики умиротворения, как Уинстон Черчилль. Однако нервные визиты и встречи конца августа стали склонять Чемберлена к мысли о возможности мирного решения. Внутри британского правительства разгорелись яростные споры. Пока Чемберлен находился в смятении, его министр иностранных дел лорд Галифакс продолжал вести переговоры с французами, итальянцами и немцами. Они ни к чему не привели. Большая часть кабинета, отбросив в сторону аргументы в пользу отсрочки, поддержали объявление «последнего предупреждения» Гитлеру. Вечером 1 сентября 1939 года Хендерсон сообщил немецкому правительству, что конференция по польскому вопросу, предложенная итальянцами на основании предложения Гитлера от 29 августа, могла состояться только при условии прекращения огня со стороны немецких войск и их возвращения домой[1625].
1623
Hohne, The Order, 238-44; Jurgen Runzheimer, «Der Überfall auf den Sender Gleiwitz im Jahre 1939», VfZ 10 (1962), 408-26; Whtt, How Whr Came, 530-34; Alfred Spiess and Heiner Lichtenstein, Das Unternehmen Tannenberg: Der Anlass zum Zweiten Wfelturieg (Wiesbaden, 1979), 74-84, 132-5.
1624
Domains (ed.), Hitler, III. 1744-57 (исправленный перевод); военнополитический взгляд в Horst Rohde, «Hitler’s First Blitzkrieg and Its Consequences for North-eastern Europe», in Militargeschichtliches Forschungsamt (ed.), Germany and the Second Wbrld War, II: Germany’s Initial Conquests in Europe (Oxford, 2000 [1991]), 67-150; польская точка зрения в Janusz Piekalkiewicz, Polenfeldzug: Hitler und Stalin zerschlagen die Polnische Republik (Bergisch-Gladbach, 1982); подробное изложение окончательного кризиса в Weinberg, The Foreign Policy, II. 628-55; и Kley, Hitler, 225-320.
1625
Watt, How War Came, 530-89; Frohlich (ed.), Die Tagebücher, I/VII. 82-8 (29 августа — 1 сентября 1939 г.).