Война была целью Третьего рейха и его лидеров с момента их прихода к власти в 1933 году. С того времени до фактического начала боевых действий в сентябре 1939 года они безустанно готовили нацию к конфликту, который приведет Германию к доминированию в Европе, а в конечном счете — в мире. Масштабы этих амбиций были видны в гигантизме строительных проектов, подготовленных Гитлером и Шпеером для Берлина, который должен был стать городом Германия — новой столицей мира. А безмерное стремление нацистов к завоеваниям и доминированию над остальным миром влекло за собой соответствующую попытку радикально изменить сознание, дух и тело немецких людей, чтобы сделать их способными и достойными ожидавшей их роли новой расы повелителей. Безжалостная нацификация немецких социальных институтов, которая дала нацистской партии практически полную монополию на организацию ежедневной жизни с 1933 года, была только началом. Если быть точными, Гитлер и другие лидеры нацистов в 1933—1934 годах объявили, что при создании Третьего рейха они хотели объединить лучшие качества старой и новой Германии, соединить традиционное и революционное и успокоить консервативные элиты так же, как они направили энергию своего собственного движения на построение новой Германии. Действительно, в конце июня 1934 года требования более радикальных нацистов о непрерывной революции были беспощадно подавлены в ходе «Ночи длинных ножей», а консерваторы получили кровавое напоминание о том, что Третий рейх не собирался возвращаться к порядкам прежних кайзеровских времен.
Однако синтез старого и нового, который, казалось, был восстановлен резней 30 июня 1934 года, на самом деле уже давал трещину. Неравномерно, но безошибочно баланс смещался в сторону нового. В отличие от других режимов, возникших на обломках марксистской революции, как, например, в Венгрии, Третий рейх оказался явлением намного большим, чем простая контрреволюция. Его амбиции простирались гораздо дальше восстановления любого реального, воображаемого, обновленного или улучшенного статус-кво. Практически сразу нацистский режим начал попытки провести координацию всех основных институтов государства, которые по тактическим соображениям он не пытался перевести под свой контроль в начале существования Третьего рейха, включая армию, Церковь и бизнес. Это оказалось непростой задачей, поскольку приоритеты перевооружения требовали осторожности в отношении бизнеса и военных, а нападение на самые глубокие религиозные верования людей вызвало, пожалуй, самое открытое и явное противодействие, с которым столкнулись нацисты после подавления рабочего движения. Однако к 1939 году был сделан большой прогресс. Бизнес, изначально испытывавший энтузиазм в связи с прибылями, которые можно было получить от восстановления и перевооружения, оказался недостаточно патриотичным с точки зрения нацистов, и с 1936 года он стал подвергаться все большему давлению, ограничениям и в целом сдвигался в сторону из-за государственного стремления к военной подготовке, которая делала прибыль вопросом второй важности. Смелое, творческое, но в конечном счете традиционное управление Шахта было отброшено прочь в 1937—1938 годах, когда оно стало создавать препятствия на пути к глобальной войне. Вооруженные силы с готовностью перешли под контроль Гитлера с 1934 года и с радостью сотрудничали в перевооружении в течение следующих трех лет. Однако когда высокопоставленные офицеры, такие как Бек, Бломберг и Фрич, стали тормозить ход событий, ускорившийся в начале 1938 года, они были заменены вместе с министром иностранных дел Нейратом. Остававшиеся сомневающиеся были вынуждены на некоторое время замолчать из-за успешной аннексии Гитлером Судетов в сентябре 1938 года.
К этому времени режим так же недвусмысленно заявил о своей позиции в области культурной политики, совершенно явно продемонстрировав свое отношение к модернистскому искусству на Выставке дегенеративного искусства, проведенной в Мюнхене в июле 1937 года. И он начал проводить безжалостную евгеническую социальную политику, которая отметала в сторону традиционную христианскую мораль в стремлении создать физически и духовно идеальную арийскую расу. Здесь радикальные программы были введены с самого начала, включая принудительную стерилизацию якобы деградировавших людей и первые шаги по исключению евреев из государственной службы, профессий, экономической жизни и — после издания нюрнбергских законов в 1935 году — из сексуальной жизни немцев. Однако и здесь процесс значительно ускорился в 1938 году после введения в действие новых законов о браке и разводах, которые должны были разрешить воспроизводство только для наследственно пригодных немцев и подталкивали бездетные пары расходиться в интересах расы. Насилие антисемитского погрома 9—10 ноября 1938 года, последовавшая окончательная экспроприация немецкого еврейского сообщества и их исключение из оставшихся областей социальной и культурной жизни, где они могли соседствовать с другой частью населения, были лишь наиболее яркими выражениями этого ускорившегося темпа. Не так часто упоминаемым, но не менее серьезным по последствиям для своих жертв стало преобразование концентрационных лагерей в 1938—1939 годах из мест заключения и удержания остатков социал-демократической и коммунистической политической оппозиции, ныне полностью истребленной, в свалки людей с нежелательной наследственностью, которых все чаще использовали в качестве рабской силы на тяжелых работах в каменоломнях и на других занятиях, предназначенных, в конечном счете, для того, чтобы их уничтожить.