Само собой, вспоминается и житье-бытье в Оберхаузене. Нескончаемым шепотом Ханна воскрешает в памяти зауряднейшие истории, связанные с каким-то мужчиной и девушкой, с женщиной и старухой, с двумя старухами, с юношей и женщиной — это все какие-то нескладные пары, непонятно как соотносящиеся с Чарли. По правде говоря, половину из них Ханна знает только понаслышке. На фоне всех этих масок вырисовывается облик добродетельного Чарли: у него было золотое сердце, он постоянно искал правды и приключений (какой правды и каких приключений, я предпочел не уточнять), умел порадовать женщину, был лишен глупых предрассудков, был смел, но благоразумен и любил детей. Я полюбопытствовал, что она имела в виду, когда сказала, что он был лишен глупых предрассудков, и Ханна ответила: он умел прощать.
— Ты заметила, что стала говорить о нем в прошедшем времени?
Некоторое время Ханна молчала, словно обдумывала мои слова; затем опустила голову и заплакала. К счастью, на этот раз обошлось без истерики.
— Я не верю, что Чарли погиб, — сказала она под конец, — хотя твердо знаю, что больше никогда его не увижу.
Мы стали ее разубеждать, и тогда Ханна заявила, что, по ее мнению, Чарли все это нарочно подстроил. Она не может поверить в то, что он утонул, по той простой причине, что он был прекрасным пловцом. Почему же тогда он не объявился? Что заставило его скрываться? В ответ Ханна говорит о безумии и неприязни. В одном американском романе описана похожая история, только там движущим мотивом была ненависть. Чарли не испытывал ни к кому ненависти. Просто он безумен. Кроме того, он ее разлюбил (уверенность в этом, похоже, закаляет характер Ханны).
После ужина мы вышли на террасу «Коста-Брава» и продолжили разговор. Впрочем, говорила одна Ханна, мы же лишь следили за прихотливыми поворотами ее мыслей, словно сменяющие друг друга сиделки у постели больной. Ее голос негромок, и, несмотря на глупости, вылетающие из ее уст одна за другой, слушая ее, как-то успокаиваешься. Она пересказывает телефонный разговор с сотрудником немецкого консульства так, словно речь идет о любовном свидании; рассуждает по поводу «голоса сердца» и «голоса природы»; рассказывает истории про своего сына и задается вопросом, на кого он будет похож, когда вырастет; сейчас мальчик — вылитая она. Иными словами, она примирилась со страхом или, возможно, поступила хитрее и разрушила этот страх. Когда мы прощались с ней, на террасе уже никого не оставалось и огни в ресторане были погашены.
Ханна, по словам Ингеборг, почти ничего не знает о Чарли.
— Когда она разговаривала с сотрудником консульства, то не смогла назвать ни одного адреса его близких или дальних родственников, по которому можно было бы сообщить о его исчезновении. Указала лишь название предприятия, на котором они оба работают. Выходит, она абсолютно ничего не знает о прошлой жизни Чарли. У нее в комнате на ночном столике лежит паспорт Чарли, раскрытый на его фотографии, сразу бросающейся в глаза; рядом с паспортом лежит небольшая пачка денег, о которой Ханна высказалась весьма лаконично: это его деньги.
Ингеборг не решилась заглянуть в чемодан, куда Ханна сложила вещи Чарли.
Дата отъезда: гостиница оплачена до первого сентября; то есть завтра до двенадцати Ханна должна решить, уезжает она или остается. Предполагаю, что останется, хотя третьего сентября ей уже на работу. Чарли тоже должен был выйти на работу третьего. Вспоминаю, что нам с Ингеборг выходить пятого.