10 сентября
Сегодня в десять часов утра меня разбудил телефонный звонок, и я услышал новость. Нашли тело Чарли и просят меня прийти в полицию, чтобы опознать его. Чуть позже, когда я завтракал, появился возбужденный и сияющий управляющий «Коста-Брава».
— Наконец-то! Но мы не должны слишком мешкать: тело сегодня же будет отправлено в Германию. Я только что разговаривал с вашим консулом. Должен признать, что это деловой человек.
В двенадцать мы подъехали к зданию в окрестностях города, не имеющему ничего общего с гаражом из моего сна, где нас поджидали молодой человек из Красного Креста и уже знакомый мне представитель комендатуры порта. Внутри здания, в грязном и вонючем зале ожидания, сидел немецкий чиновник и читал испанскую прессу.
— Удо Бергер, друг погибшего, — представил меня сеньор Пере.
Чиновник встал, протянул мне руку и спросил, можем ли мы приступить к опознанию.
— Нужно подождать полицию, — объяснил сеньор Пере.
— Разве мы не находимся в полицейской казарме? — спросил чиновник.
Сеньор Пере кивнул, потом пожал плечами. Чиновник вновь сел. Вскоре остальные, стоявшие вначале кружком и шушукавшиеся между собой, последовали его примеру.
Полицейские появились через полчаса. Их было трое, и, похоже, они понятия не имели, чего мы здесь дожидаемся. И снова все объяснения взял на себя управляющий «Коста-Брава», после чего длинными коридорами и лестницами нас провели в белый прямоугольный зал, располагавшийся под землей, или мне так показалось, и мы увидели труп Чарли.
— Это он?
— Да, это он, — сказал я, и сеньор Пере, и все другие.
С фрау Эльзой на крыше.
— Это твое убежище? Великолепный вид. Ты можешь ощущать себя королевой города.
— Никем я себя не ощущаю.
— На самом деле сейчас здесь лучше, чем в августе. Не так жарко. Если бы это было мое местечко, я, наверное, поставил бы здесь горшки с цветами; немножко зелени тут не помешало бы. Стало бы уютнее.
— Я не нуждаюсь в уюте. Мне нравится так, как есть. К тому же это вовсе не мое убежище.
— Я знаю, но это единственное место, где ты можешь побыть одна.
— Это тоже не совсем так.
— Ладно, я пришел, потому что мне надо с тобой поговорить.
— Нет, Удо, не сейчас. Попозже, если хочешь, я спущусь к тебе в номер.
— И займемся любовью?
— Этого никогда не знаешь заранее.
— Но ведь мы с тобой еще никогда этого не делали. Все целовались и целовались, но до сих пор не решились лечь в постель. Мы ведем себя как дети!
— Не переживай из-за этого. Все будет, когда появятся необходимые условия.
— Какие еще условия?
— Влечение, дружба, желание оставить что-то такое, что невозможно забыть. И все это должно возникнуть естественно, само по себе.
— А я бы отправился в постель хоть сию минуту. Время летит, тебе это никогда не приходило в голову?
— Сейчас я хочу побыть одна. Кроме того, я немного побаиваюсь попасть в эмоциональную зависимость от такого человека, как ты. Временами я начинаю думать, что ты очень безответственная личность, но потом убеждаюсь в противном. В тебе есть что-то трагическое. По-моему, ты никак не можешь обрести душевное равновесие.
— Ты до сих пор считаешь меня ребенком…
— Идиот, я даже не помню тебя в детском возрасте, да и был ли ты когда-нибудь ребенком?
— Правда не помнишь?
— Разумеется. Смутно припоминаю твоих родителей, и это все. Воспоминания, которые остаются у тебя от отдыхающих, отличаются от тех, что связаны с нормальными людьми. Это как фрагменты из фильмов… нет, скорее, отдельные фотографии, портреты, тысячи портретов, и все это пустое.
— Даже не знаю, успокоили меня твои тонкие рассуждения или испугали… Вчера вечером, когда мы играли с Горелым, я видел тебя. Ты разговаривала с Волком и Ягненком. Вероятно, для тебя они нормальные люди, которые оставляют о себе нормальные, а не пустые воспоминания?
— Они спрашивали про тебя. Я велела им убираться.
— Прекрасный поступок. Почему же ты стояла с ними так долго?
— Мы разговаривали о разных вещах.
— О каких вещах? Может, обо мне? О том, чем я занимаюсь?
— Мы говорили о том, что тебя совершенно не касается. Не о тебе.
— Не знаю, верить ли тебе, но в любом случае спасибо. Мне совершенно не хотелось, чтобы они меня беспокоили.