— Которая? Такая молодая худенькая девушка?
— Она самая.
— Она меня боится. Видимо, считает, что я в любую минуту могу ее изнасиловать.
— Не знаю, не знаю. Ты не разбираешься в женщинах.
— Кто еще хочет, чтобы я уехал?
— Больше никто.
— А что за дело сеньору Пере до того, когда я уеду?
— Не знаю, может, он полагает, что таким образом в этой истории будет наконец поставлена точка.
— В истории с Чарли?
— Да.
— Вот болван. Ну а твой портье? У него-то какой интерес?
— Он устал от тебя. Ему надоело видеть, как ты бродишь ночами, словно сомнамбула. По-моему, ты его очень нервируешь.
— Словно сомнамбула, значит?
— Так он сказал.
— Да я с ним всего пару раз разговаривал!
— Это не важно. Так-то он разговаривает со всеми, особенно с подвыпившими. Любит потолковать о том о сем. Тебя же он видит только по ночам, когда ты приходишь и уходишь… вместе с Горелым. И знает, что в твоем окне, если смотреть с улицы, свет гаснет в последнюю очередь.
— Я-то думал, он хорошо ко мне относится.
— Нашему портье никто угодить не может. А уж тем более постоялец, целующийся с его хозяйкой.
— Своеобразный тип. Где он сейчас?
— Я тебе запрещаю с ним разговаривать. Не хочу дальнейших осложнений, понятно? Сейчас он, должно быть, спит.
— Когда я говорю тебе все то, что говорю, ты мне веришь?
— М-мм… Да.
— Когда я говорю тебе, что видел твоего мужа ночью на пляже вместе с Горелым, ты мне веришь?
— По-моему, нехорошо, что мы впутываем его в это дело, с моей стороны это так нечестно.
— Он сам в это впутался!
— …
— Когда я говорю тебе, что труп, который мне показали в полиции, возможно, не имеет никакого отношения к Чарли, ты мне веришь?
— Да.
— Я не утверждаю, что они об этом знают, а говорю только, что все мы ошибаемся.
— Да. И не в первый раз.
— Так ты мне веришь?
— Да.
— А если я тебе скажу, что ощущаю, как вокруг меня сгущается что-то неосязаемое, странное, угрожающее, ты мне поверишь? Некая высшая сила, которая наблюдает за мной. Разумеется, твоего портье я исключаю, хотя он тоже что-то почувствовал, сам того не сознавая; поэтому он меня и не жалует. Ночная работа обостряет некоторые чувства.
— Вот здесь я не могу быть на твоей стороне, даже не проси, чтобы я поверила в эту ахинею.
— Жаль, потому что ты единственная, кто мне помогает и на кого я могу положиться.
— Ты должен вернуться в Германию.
— С поджатым хвостом.
— Нет, со спокойной душой, готовый не спеша разобраться в своих чувствах.
— Быть тише воды ниже травы, чтобы тебя не замечали, как пытается жить Горелый.
— Несчастный парень. Он живет в вечной тюрьме.
— Забыть о том, что в какой-то момент все вокруг зазвучало для тебя музыкой ада.
— Чего ты так боишься?
— Ничего я не боюсь. И у тебя будет время в этом убедиться.
Мы медленно взошли на вершину холма. На смотровой площадке собралось человек сто, взрослые и дети, и все они, затаив дыхание, разглядывали город в праздничных огнях и указывали друг другу на какую-то точку на горизонте, между небом и морем, словно надеялись, что случится чудо и там, вопреки всему, покажется солнце. Это праздник Каталонии, прошептали мне в ухо. Знаю, сказал я. И что теперь должно произойти? Фрау Эльза улыбнулась и показала пальцем, таким длинным, что он казался прозрачным, туда, куда смотрели все. Вдруг с одной, двух или даже нескольких рыбацких лодок, которых до той поры никто не видел — по крайней мере я их не замечал, — взвились вверх, предшествуемые звуком, напомнившим мне царапанье мелом по доске, гирлянды фейерверка, составив, как объяснила фрау Эльза, цвета флага Каталонии. Вскоре от них остались лишь расползающиеся дымные дорожки, и люди, сев в машины, стали спускаться в город, где всех ждала припозднившаяся ночь уходящего лета.
Осень сорок первого. Бои в Англии. Как немецкая армия не может взять Лондон, так и британской не удается сбросить меня в море. Потери значительны. Британцы научились быстро перестраиваться. В СССР — вариант «Позиционная война». Горелый надеется на сорок второй год. А пока выжидает.
Мои генералы:
— в Великобритании: Рейхенау, Зальмут и Гот;
— в СССР: Гудериан, Клейст, Буш, Клюге, фон Вейхс, Кюхлер, Манштейн, Модель, Роммель, Хейнрики и Гейр;
— в Африке: Рейнхардт и Хеппнер.
Мои BRP на исходе, из-за чего невозможно избрать наступательный вариант на востоке, западе или в Средиземном море. Однако их все же достаточно для того, чтобы переформировать армейские части. (Горелый этого не замечает? Чего он ждет?)