Успешно убрав с дороги коммунистов 28 февраля и имея действующий акт о чрезвычайных полномочиях, режим теперь обратил свое внимание на социал-демократов и профсоюзных деятелей. Они и прежде уже подвергались массовым арестам, избиениям, угрозам и даже убийствам, также происходили захваты помещений и запреты их газет. Теперь же вся ненависть нацистов повернулась в их сторону. Они были не в состоянии сопротивляться. Способность сотрудничать с профсоюзами стала важнейшим элементом в подавлении социал-демократами Капповского путча в 1920 г. Однако ее больше не было весной 1933 г. Оба крыла рабочего движения были едины в осуждении назначения Гитлера канцлером в январе 1933 г. И оба страдали от сходных актов насилия и репрессий в последовавшие два месяца, все чаще банды штурмовиков захватывали и громили помещения профсоюзов. До 25 марта, по данным самих профсоюзов, их офисы были захвачены коричневыми рубашками, эсэсовцами или отрядами полиции в 45 разных городах страны. Такое давление было самой непосредственной угрозой дальнейшему существованию профсоюзов в качестве официальных представителей рабочих в переговорах по заработной плате и условиям работы с работодателями. Оно также приводило к быстрому усилению раскола между профсоюзами, с одной стороны, и социал-демократами — с другой.
Когда политические репрессии и маргинализация социал-демократов стали очевидными, профсоюзы под началом Теодора Лейпарта предприняли попытки спасти свое существование за счет дистанцирования от социал-демократической партии и поиска компромисса с новым режимом. 21 марта руководство отвергло любые намерения играть какую-либо роль в политике и объявило, что оно готово выполнять социальную функцию профсоюзов «независимо от действующего государственного режима»[847]. Нацисты, конечно, знали, что имеют очень слабую поддержку у профсоюзов, нацистская Организация фабричных ячеек[848] не пользовалась популярностью и получала ничтожный процент голосов на подавляющем большинстве выборов в рабочие советы в первые месяцы 1933 г. Ее дела были значительно лучше только на очень немногих предприятиях, вроде заводов Круппа, химических и некоторых сталелитейных заводов и угольных шахт в Руре, что служило подтверждением того, что некоторые рабочие в некоторых ключевых отраслях промышленности начинали приспосабливаться к новому режиму[849]. Однако обеспокоенные общими результатами нацисты ввели на неопределенный срок отсрочку на проведение оставшихся выборов в рабочие советы.
Несмотря на раздражение из-за такого произвольного попрания их демократических прав, лидер ассоциации профсоюзов Теодор Лейпарт и его назначенный преемник Вильгельм Лёйшнер усилили попытки обеспечить выживание своего движения. В этом усилиях их поддерживало убеждение, что нацисты серьезно говорили о введении схем создания рабочих мест, чего они безуспешно добивались многие годы. 28 апреля они заключили соглашение с христианскими и либеральными профсоюзами, которое должно было стать первым шагом к полному объединению всех профсоюзов в единой национальной организации. «Националистическая революция, — начиналось в документе об объединении, — создала новое государство. Оно стремится объединить весь немецкий народ и доказывает свою силу». Профсоюзы, очевидно, считали, что могли играть свою роль в этом процессе, и хотели играть ее независимо. В знак того, что они готовы на это, они согласились поддержать публичное объявление Геббельса о том, что Первое мая, традиционный день для проведения массовых рабочих демонстраций, впервые станет общественным праздником. Это было давним желанием рабочего движения. Профсоюзы согласились с названием «День национального труда». Этот акт еще раз продемонстрировал, что новый режим сочетает в себе внешне разные традиции национализма и социализма[850].
847
Matthias, ‘Die Sozialdemokratische Partei Deutschlands’ in Matthias and Morsey (eds.)
848
849
Winkler,
850
Schneider,