Оставляя за спиной трактир, оба тела Эхмера и получившего большинство ответов Льхе, Сахи с трудом могла поверить, что возвращается домой. Лавка, покупатели, повседневные дела - все они принадлежали другой, почти чужой жизни. Но Сахи вернулась, сменила за прилавком Сашера и ещё до обеда успела продать три карты.
В последующие дни она частенько вспоминала Льхе. Всякий раз встречая Эхмера: в трактире, на рынке или когда он заходил навестить её в лавке, - Сахи спрашивала об их общем подопечном. Первые две дюжины дней Эхмер или отмалчивался, или отшучивался, в зависимости от того, с каким телом сталкивалась Сахи. «Парню лучше», - говорил он и менял тему.
Затем начал передавать приветы. После - короткие весточки.
Первые записки отличались неуклюжей лаконичностью и сводились примерно к тому же «Всё хорошо» со стороны Льхе; Сахи в свою очередь рассказывала о каких-то повседневных мелочах. Со временем переписка разрослась, и считанные строчки превратились в полновесные страницы. Сахи нравилось читать о жизни Льхе на винограднике, о том, как он исследовал пригород и ненадолго выбирался на Перекрёсток. Ещё он писал о людях, которых встречал, и редко - всегда подчёркнуто каллиграфическим почерком - о том, как он учился сдерживать свой испорченный Рогудом нрав.
В какой-то момент Сахи поняла, что из писем Льхе узнала о нём больше, чем из их встреч лицом к лицу. Она читала очередную историю, натыкалась на фрагмент, требовавший от рассказчика доброжелательной улыбки или озорного блеска в глазах - и с лёгким недоумением осознавала, что никогда не видела этой улыбки и этого блеска.
Хорошенько обдумав своё открытие, она спросила напрямую, почему ни в одну из вылазок на Перекрёсток - к тому времени весьма многочисленных - Льхе так ни разу и не навестил её.
«Я перед тобой в неоплатном долгу, - писал Льхе размашистым, прыгающим почерком, как правило сопровождающим долгие размышления и окончательно принятые решения. - За всю твою помощь, за твою поддержку. И я боюсь разочаровать тебя, заявившись на середине пути. Когда он закончится, мы встретимся - обещаю».
Глупости, конечно, но Сахи не считала себя в праве настаивать.
Без малого два месяца спустя Льхе сдержал своё обещание.
Он выглядел... хорошо. Не как после Таниниты и приюта, когда дело было в чистой одежде и сытном обеде. Поменялось создаваемое им впечатление: прямые, не вздёрнутые плечи, открытое лицо, спокойный взгляд. Прячущаяся в уголках рта улыбка, неяркая и в то же время очевидная. Из тех, на которые нельзя не ответить.
Благодаря их долгой переписке обошлось без традиционных в таких случаях неловких пауз. Тема для разговора нашлась сама собой, и даже выползшие понаблюдать - проконтролировать - Элсар и Сашер вскоре присоединились к беседе. Льхе остался до закрытия лавки, затем на ужин, а после стемнело, и Сахи побоялась отпускать его одного через весь Перекрёсток: шумный, пёстрый, людный. Она собралась предложить ему переночевать в сарае или на втором этаже, когда Льхе с нервной решительностью в голосе попросил пустить его в гнездо.
Удивительно, но заартачившегося (кто бы ждал другой реакции?) Сашера уговорила не Сахи. Элсар внимательно посмотрел на Льхе, абсолютно спокойно воспринимающего бурные протесты и откровенное недоверие Сашера, вполголоса задал ему пару вопросов и задумчиво кивнул. После чего заявил «Ничего плохого не случится» и пригласил Льхе в гнездо.
Конечно же, там Сашер первым делом спеленал их гостя хвостом: захоти тот пошевелиться - не смог бы. Но Сахи с возмущённым «Эй, я первая его нашла!» согнала брата и сама устроилась на подрагивающей от беззвучного смеха груди Льхе. Оценив вблизи когда-то так заинтересовавшие её мышцы (нынче чуть менее рельефные и не такие огромные), Сахи нашла их весьма удобными, о чём и сообщила Льхе.
- Рад служить, - со знакомой по письмам улыбкой ответил он и положил тёплую ладонь на спину Сахи.
Она довольно зашипела в ответ.