– Меня ничего в этом плане смущать не должно, Богдан Петрович? Зная Сканера… Если до него дойдет информация…
– Рано или поздно обо всём этом станет известно и ФСБ, и «Альфе», и «Дельте», и ещё много кому. Только вот в чём дело. Скоро командир «Громовержца» получит приказ: нанести удар по месту нахождения президента, если будет предпринята попытка захвата установки. Операция по захвату занимает, как минимум, сорок пять минут, включая вывод истребителей в атаку и саму атаку. Невозможно незаметно подвести к «Громовержцу» такое количество боевых машин, которые могли бы захватить или повредить его. И из нашей утечки будет следовать, что «Громовержец» адепты экстремистского культа взяли под контроль только для того, чтобы он не попал в руки властей. То есть, вы нас не трогайте, и никакого удара не будет. Захватили только, чтобы вы Стеньку орбитальной бомбардировкой не угробили. Но если попробуете нас захватить, то шантаж – мы сами нанесём очень болезненный залп. Ну, и к тому же, все правоохранительные органы находятся если не под нашим контролем, то, по крайней мере, под влиянием. В общем, сюрпризов быть не должно.
– «Дельта», – коротко заметил Фролов.
– А что «Дельта»? – Пекарский пожал плечами. – Тридцать истребителей, которые не смогут повредить «Громовержец», даже если всеми своими пушечками и лазерами будут её расстреливать в упор? А в упор им палить никто не даст. Абордаж? Совсем смешно. Они, конечно, будут в курсе возможности упреждающего удара и пятнадцатиминутной готовности к залпу. У «Дельты» был бы шанс, если бы у неё имелись адекватные средства поражения и устройство телепортации.
Ходырев скептически поморщился, но ничего не сказал.
– Вот ещё, – вдруг продолжил Пекарский. – Афанасьев. У него есть престарелая дочь и правнук девяти или десяти лет. Если что-то пойдёт не так, мы сможем это использовать.
– Как? – Ходырев вскинул брови.
– Не знаю, – Пекарский вздохнул. – Наша задача – не мешать Афанасьеву выполнить его план почти до конца и снять это на видео. Но мало ли…
Ходырев задумчиво покивал, размышляя уже о чём-то своём. А потом так же задумчиво проговорил:
– Беспокоит меня Калинкин. Я знаю его. Он боец. У меня иногда возникает ощущение, что он всей этой ситуации специально позволил до кризиса дойти. Вполне в его стиле дать противнику разыграть партию, а потом взять, да и перевернуть всё с ног на голову. А сейчас он подозрительно затих…
– Понимаю, о чём вы говорите, Игнат Рафаэлевич. Но мы просчитали ситуацию вдоль и поперёк, ну негде ему переворачивать!
* * *
Ну вот и сбылась мечта идиота. Интервью, известность, срубил бабла. Только на пару лет пораньше бы это всё – в тему было бы! Жизнь удалась!
А сейчас никакого удовольствия. Ну вот, Коля Афанасьев, стал ты другим человеком. Возмужал и повзрослел. Вот удивительно, ведь только характер поменялся, а мир уже совсем другой. Не приобрёл новых знаний и навыков, ну, почти. Просто через многое прошёл. И ещё прочитал массу книг. И главное – встретил настоящих людей. А мир совсем другими красками заиграл. Что ж раньше-то так не мог? То есть мог, конечно, просто не знал про это. Не верил.
Вспомнился разговор с Василисой и ещё раньше с Миленой. Ведь тогда, в две тысячи седьмом, мог взять и всё поменять в жизни. Через труд, через сложности, но всё было реально. Изменить жизнь и свою, и близких. Детям дать больше. Только самому надо было стать другим.
– О чём задумались, Николай Алексеевич?
Ходырев остановился, посмотрел на Колю со сдержанной доброй улыбкой, а потом медленно двинулся дальше, вороша палкой пожухлые, давно опавшие листья.
Они гуляли в небольшой рощице в Покровском. Было уже довольно прохладно, небо заволоклось серыми тучами, моросил противненький дождичек. Они были в плащах и резиновых сапогах. Просто бродили по имению и беседовали. О разном, не только о двадцатом веке, конец которого Коля застал в сознательном возрасте.
А Игнат Рафаэлевич живо интересовался. Искренне. И про быт, и про менталитет, и про культуру, про всё. С азартом набрасывался на самые малозначительные детали. Запереть «кнопочкой» каждую дверцу у машины вручную и закрыть все окна «крутилкой», если дотянешься через салон! Не «горячее» блюдо» а «второе»! Ездить в автобусе «зайцем». Ёршик в туалете. «Прописаться» на работе после первой получки. Да много всего…
– О жизни задумался, – честно ответил Коля и двинулся вслед за хозяином поместья. – Вот тут много всего разного увидел. В смысле, не чудеса техники, а других людей, жизнь с другой стороны…